Руда - стр. 5
Они полезли выше. В одном месте ползли на животах. Выбрались на каменистый гребень. Дробинин стал говорить шепотом:
– Стой! Вот он, ложок. Видишь?
Егор посмотрел вниз. Уже косые лучи солнца освещали один склон ложка, покрытый кустарником. Другой был в тени. От костра поднимался высокий голубой столб дыма. Маленькие люди копошились около ручья. Одни носили ящики из новых белых досок, другие гребли землю лопатами. Жеребенок с боталом на шее валялся вверх ногами на траве.
– Собак не видно? – шепотом спросил Дробинин.
– Нету ровно бы.
– Ну, тогда славно. Ты подожди с час, пока я обойду, и – три раза.
– А что они делают, дяденька?
– Я и сам не знаю, парень. Ну, счастливо тебе.
Дробинин, согнувшись, прячась за камнями, пошел по хребту, но вернулся и опять зашептал:
– Вот, возьми-ка еще на дорогу, – он совал Егору вторую половину калача. – Запомнил, как идти?.. И, слышь, парень… если тебя… ну, в случае чего, – ты про меня не сказывай. У Демидовых руки долги. Кто в их дела суется, тому спуску не дают.
Егор остался один. Выжидал время, отщипывал крошки от калача. Внизу всё так же работали маленькие люди. Тень уже двигалась к половине склона.
«Пора!» – подумал Егор, и тут ему стало страшно. Крикнет он – и по его следам за ним кинется погоня. Но вспомнил, что Дробинин ждет, и три раза громко прокукарекал. И не побежал сразу к своему ложку, а свесился с камня и глядел на людей у ручья. Они забегали, засуетились. Три всадника выскочили из кустов и помчались вдоль ложка. За ними, громыхая боталом, побежал жеребенок.
Неожиданно раздались голоса совсем близко – на самом гребне. Кто-то звал: «Федоров, Федоров!..» Егор сломя голову кинулся по склону. Подошвы скользили на гладких камнях и на мху. Склон был очень крутой, деревья торопились навстречу.
Один раз Егор обернулся. Увидел белый дымок на гребне – и в тот же миг хлопнул выстрел. Пуля провизжала поверху.
Егор больше не оглядывался и не останавливался, пока не добрался до своего ложка. Здесь, в густом осиннике, он перевел дух.
«Слово»
К вечеру следующего дня Егор вышел к заводу Осокина.
Маленькие заводы все похожи один на другой. Пруд. Узкая плотина, заваленная шлаками. Под плотиной дымящиеся плавильные печи. В беспорядке разбросаны низкие домики рабочих с окнами, затянутыми бычьим пузырем и промасленной бумагой.
Завод был безлюден и тих. Только за длинным забором рудных и угольных сараев грохали гири о железные площадки весов.
Кругом завода вырубка – голые, низко опиленные пни. Вдали над болотистым лесом раскинулась на четверть неба желтая заря.
Егор побоялся идти по избам спрашивать. Сел на камень у изгороди, выжидал прохожего. С мемеканьем, мотая выменем, выбежала из-за угла коза. Она тащила за собой на веревке двух босоногих девчонок. Крикнул им про Дробинина. Девчонки пробежали мимо, потом обе враз шлепнулись на землю, удерживая козу.
– Чего?
– Дробинина которая изба?
– Вон эта, с березой, – и опять, только поднялись, потащила их кричащая коза.
Двор выложен ровным плитняком. Над колодцем береза. Собака на привязи не залаяла, машет хвостом, Видать, не злые люди живут. Постучал в оконницу – со слюдой окошко – никто не выходит. Еще раз в двери стукнул, вошел.
Молодая девушка выжимала тряпку над ведром – пол мыла. Испуганно глянула на Егора, выпрямилась, кинула русую косу за спину. В избе чистота необыкновенная, до блеска. Егор прикрыл поскорее драные колени полами азямчика.