Жнецы Страданий - стр. 43

И грезилось девушке, будто мелькает в её руках веретено, в печи потрескивают поленья, а отец с братом при свете лучины сучат пеньковые верёвки.

Тамир поднимался из подвалов Цитадели на верхние ярусы. Голова гудела, а в виски билось глухое и гулкое: «Тук. Тук! ТУК!» Боль пульсировала, давила на глаза, отзывалась в затылке. И так было всякий раз. После каждого урока. Словно колдовство тянуло из парня жизненную силу, даря взамен головокружение да тошноту.

Остались позади обороты учения, принёсшие, помимо нынешних страданий, знания о том, как упокоить вставшего младенца.

Впереди ждала встреча с креффом Лесаны, где Тамиру предстояло заняться метанием ножа в цель. А потом урок с наставницей Айлиши, грозившейся сегодня спросить, какой отвар из волчьих ягод пригоден для лекарских целей, а какой только для отравы.

Интересно: Айлиша знает, что лекари не только исцелять могут, но и жизнь отнимать? Эта мысль, невпопад пришедшая в больную голову, ужаснула. Тамир не мог представить любимую творящей чёрное колдовство.

Любимая… Слово-то какое тёплое! Родное! Произносишь его про себя – и будто руки материнские обнимают. А в плечах сразу такая сила угадывается, словно можешь небо с землёй сравнять, лишь бы та, что заставляет сладко замирать сердце, оставалась рядом. Только как побороть удушающую робость? Как сказать самой красивой на свете девушке, что давно её любишь? Едва увидел в первый раз её, такую застенчивую, робкую, с тенью от опущенных ресниц на щеках, так и потерял покой. И лишь она, её улыбка, её голос заставляют стиснуть зубы, не давать воли постыдному страху перед Цитаделью, перед ходящими, перед наставником, помогают терпеть и отыскивать в душе такие силы, о каких и не подозревал никогда грузный рохля, заласканный маменькин сынок.

Как Тамиру хотелось побыть с Айлишей наедине! Не здесь, не среди этого нагромождения камней, а где-то там, где тихо, спокойно и не надо опасаться появления креффов или старших выучей. Хоть на один оборот вырваться из заточения стен, что держат крепче, чем острог. Сколько раз Тамир пытался найти по углам вытоптанного двора хоть малый цветок, хоть куриную слепоту, хоть сурепку, хоть чистотел, чтобы порадовать любимую. Впусте.

Прошлой зимой, в разгар месяца студенника́[57], когда выпал запоздалый снег, Тамир не утерпел и потащил Айлишу с Лесаной во двор, за конюшни, в сторону людских, где не могли их заметить наставники и старшие послушники. Ох и накидались они тогда снежками! А потом кто-то донёс креффу, что подопечный его вместо урока девок в снегу валяет. Кто донёс? Что уж гадать-то.

Влетело тогда Тамиру так, что вовек не забудет. Донатос сам его выдрал. А потом отвязал и приказал босиком в одних портах дважды обежать снаружи всю Цитадель. Когда ученик вернулся с коркой кровавого льда на истерзанной спине и вырывавшимся из груди свистом, крефф спросил: усвоил ли дурень урок?

Послушник на ногах-то уже держался из одного упрямства, но из того же упрямства, едва справляясь с дыханием, ответил, что не разумеет, отчего за невинную зимнюю забаву наставник шкуру с него спустить готов.

Донатос зло сплюнул себе под ноги и сказал: