Жнецы Страданий - стр. 42
Айлиша замерла с гребнем в руке и уставилась в пустоту. Почему же она лишь нынче заметила, как изменились её друзья, как начали превращаться в тех, о ком говорил крефф Нэд? И правда ведь: пройдут ещё год-два, и не станет девок Айлиши и Лесаны, не станет парня Тамира. Вместо них на свет появятся обережники. Неужто их глаза будут такими же пустыми, как у креффа Клесха? Неужто сами они сделаются такими же злыми, как крефф Донатос, и такими же равнодушными, как крефф Майрико? Неужто, неужто, неужто?!
Да и возможна ли для них иная судьба, если всё, от чего сердце с душой радуются, в Цитадели под запретом? Что плохого будет, если на велик день становления зимы[55] послушникам разрешат построить крепость и зашвырять друг дружку снежками? Как осквернится дар девок, если им дозволят носить косы или хоть изредка надевать расшитые рубахи? Разве правильно это, когда мужик девку о тайном спрашивает? И почто тут порют так, что на всю жизнь спины в отметинах остаются?
И в тот же миг подлая мыслишка червяком зашевелилась в голове Айлиши: «Хвала Хранителям, что на целителя выпало учиться, что не заставляют от рассвета до заката через брёвна да камни скакать, прыгать, драться и мечом размахивать. Что не рассказывают изо дня в день про мертвяков да иных ходящих!» Но стоило этой мысли промелькнуть в её голове, как сердце затопил жгучий стыд. Нашла чему радоваться – тому, что друзьям гаже!
Только ведь не выбирала себе Айлиша дар к лекарскому делу! Так уж вышло. Да ещё теплилась в её душе надежда, что и у Тамира такой же. Ведь по сей день не вручили ему цветной одёжи. Так и ходит как первогодок. Может, сегодня крефф сжалится и скажет, наконец, парню, к чему у него дар?
Всякое случалось. В первый год уроки у всех зачастую общие. Иной раз Майрико хвалила Тамира, когда он быстро запоминал наговоры или варил мази. Хвалили и Лесану. А вот Айлишу другие креффы только ругали. На уроках у Донатоса она до жути обмирала, слушая про упырей или оборотней. На уроках креффа Клесха вовсе едва управлялась: хоть на ногу быстра и телом вынослива, а с палкой или мечом деревянным – смех один: то сама себе в лоб заедет, то споткнётся на ровном месте. За тревожными, путаными мыслями Айлиша не заметила, как за окном начали сгущаться сумерки. Она зажгла лучину.
Ночь.
Лишь сейчас послушница малость попривыкла, что в Цитадели с наступлением темноты не обязательно закрывать ставни. Это тебе не в родной деревне, где и на дверях, и на окнах засовы железные. Ночь страшна. Ночь разлучает. Ночь приносит отчаянье.
Юная целительница закрыла глаза и тихо-тихо, словно боясь нарушить величественное молчание древней крепости, запела песню, которую часто пела с другими девушками, когда садились чесать кудель или прясть: