Жнецы Страданий - стр. 15
Вот уже щёлкнули кнуты, головная телега медленно тронулась. Но тут на площадь въехал крефф.
Парень не первый раз видел наставника Цитадели, но сызнова удивился тому, какой тот оказался неживой. Лицо застывшее, а глаза… Эх, и злые они были! Шумная площадь стихла. Колдун обвёл тяжёлым взглядом смолкших людей, ни слова не обронил и направился в дом посадника.
– Принесли его псы! Не мог позже приехать! – выругался хозяин обоза и скрепя сердце велел распрягать лошадей. Всё одно, покуда крефф в городе, уезжать строго-настрого воспрещается.
Весь день недобрым словом поминали купцы и горожане сына лавочника, Жупана, что сдуру утонул, доставив соотчичам немало хлопот. Когда солнышко на весну поворотило, поленился этот пустоголовый дойти до мостков, что соединяли два берега текущей через город речушки. Попёрся по льду. А тот возьми да проломись под дураком. Только шапка мелькнула.
Пришлось звать колдуна из сторожевой тройки, чтобы тот своими камланиями поднял утопленника со дна.
Ох и матерились тогда мужики, кроша рыхлый лёд топорами да пешнями. Никому не хотелось лезть в студёную воду, вылавливать стерву. Но понимали: ничего нет страшнее непогребённого по обряду тела. Получишь через три дня вставшего мертвяка. Будет бродить, поживы искать. Потому зло работали елаширцы, матерились, но дело делали. Деваться-то некуда.
Хвала Хранителям! Вытащили! Наузник отшептал со всем тщанием. Тем всё будто и закончилось.
И вот, значит, явился крефф за Жупаном. А Жупан утоп. И схоронен уже несколько месяцев как. Спит себе, клятый, с миром. Чтоб ему провалиться.
Только пекарь Строк с женой радовались приезду колдуна: как-никак подарил им малую отсрочку, задержал сына дома. Лишь парню было маетно. Он так долго ждал. А теперь что? Опять сидеть. Пока ещё крефф всех поглядит. Эх!
Смотрины обережниковы тянулись день за днём, и, казалось, не будет им конца. На исходе седмицы собрали, наконец, всю Тамирову улицу на небольшом пятачке перед домом посадника. Крефф равнодушно осматривал стоящих перед ним людей, скользя взором колючих глаз с одного лица на другое. Тамир нетерпеливо переминался. Скорей бы уж закончилось всё, да ехать. Но колдун вдруг впился в него взглядом и кивнул:
– Этот.
У матери подломились ноги. Отец и тот покачнулся, раздирая ворот рубахи. Хлюд скороговоркой пробормотал благодарственную здравицу, а крефф, которого он называл Донатосом, велел через пол-оборота[28] быть готовым выехать.
Дорожную суму собирать не пришлось. Она и без того залежалась за столько-то дней.
И с родителями попрощаться, как обычай велит, Тамир не успел, и понять толком, куда его судьба повернула, не успел. Только глядь – уже за воротами Елашира очутился.
Словно оцепенел парень. В голове не осталось мыслей, только пустота. Не мог рассудок воспринять такое откровение: он, Тамир, сын пекаря Строка, единственный поздний ребёнок своих родителей, толстый, хворый, нескладный, постоянно мучающийся одышкой, и вдруг осенённый? Быть того не может!
Но даже своим окаменевшим сознанием парень понимал: креффы не ошибаются. Никогда. И если его выбрали, то впереди – обучение в Цитадели. Но как же тогда Старград и Радим? А мать с отцом как?! Вся их отрада на старости лет – сын. И вдруг разлучиться на пять вёсен! Да переживут ли? Одно дело – знать, что единственное дитя в тепле и сытости, а другое – что в Цитадели не пойми на кого обучается.