Жнецы Страданий - стр. 14
Тамир нет-нет бросал украдкой взгляды на своих спутниц, невольно сравнивая их между собой. Чего, казалось бы, разного: то девка и то девка, по две руки, по две ноги, по косище. Вот только если Лесана, румяная, сдобная, мягкая, словно только что вытащенный из печи хлеб, вызывала в душе юного пекаря тёплое любопытство, то застенчивая лекарка с нежным румянцем, подсвечивающим смуглую кожу, с тёмными завитками волос над открытым лбом, казалась сладким коржиком.
Он и смотрел на неё, как на дивное лакомство, когда и отведать хочется, и страшно прикоснуться. Вот отчего так? И юноша простодушно гадал про себя: в чём же дело? Смотрел то на одну, то на другую, но ответа не находил.
Жалел об одном лишь, что познакомился с Айлишей здесь, а не в своём родном городе! Тогда бы она знать не знала, что на лошади он сидит, словно куль с горохом.
Впервые за долгие годы Тамиру стало мучительно стыдно за свою неуклюжесть, за рыхлое, колышущееся в седле тело. Эх, судьба-злодейка! Отчего ж не позволила показаться девушке с лучшей стороны?
А ведь в Елашире Тамира, сына пекаря Строка, знали как умелого хлебопёка. Слава о нём по всему городу шла, да такая, что сам посадник Хлюд не брезговал захаживать в лавку Строковича. Когда же приезжали торговые гости, парень вовсе от печи не отходил. Пряники его медовые увозили целыми коробами.
И теперь он мечтал угостить Айлишу теми пряниками, чтобы не казаться ей совсем уж никчёмным. Понимал Тамир, что такие, как он, скорее вызывают смех и жалость, нежели восхищение. Сколько раз в детстве лупили его за неповоротливость и лишнее тело соседские сорванцы! Матушка едва не каждый день слёзы лила, прикладывая к синякам и ссадинам ненаглядного дитятка подорожник.
Когда же Тамир подрос, отец мало-помалу стал приобщать его к родовому делу. Тут-то и явили себя крепкие Строковские корни. Кто знает, может, так и трудился бы наследник в отцовой пекарне, радуя соседей то сдобными жаворонками, то медовыми пряниками, то пирогами, но приехал зимою в Елашир хлебопёк по имени Радим. Приехал аж из самого Старгра́да. Гостюя у родни, отведал коржей из Строковой лавки и сомлел.
Соседка Строку рассказывала, округляя глаза и размахивая руками: «Глаза-то закатил и спрашивает Стеньку мою, мол, это кто ж у вас такой умелый? Она когда сказала, что парню твоему и семнадцати не сравнялось, не поверил!»
Радим, видать, и впрямь решил, будто родня кривит душой, ибо уже вечером стучался в Строковы ворота. Долго уговаривал старградский пекарь родителей отдать Тамира. Старград, мол, большой и богатый. Один посадский двор чуть не с треть Елашира. И хлебопёк толковый там нужен. На золоте, мол, есть и спать будет парень, если пойдёт под его, Радима, руку.
Мать с отцом упёрлись: как же отпустить кровиночку в этакую даль? Мало ли что в дороге аль на чужбине случится с драгоценным. Холода-то какие! Но сын больными глазами глядел на родителей, и у тех не хватило воли отказать вовсе. Попросили Радима дождаться весны.
Знали бы они, чем это обернётся…
Но вот настал для Тамира день прощания с отчим домом и с Елаширом. Матушка снарядила чадо в дорогу. Ехать ему предстояло с купеческим обозом до самого Старграда, где ждал – Радим.
У матери уже и слёз не осталось плакать. Отец весь словно сжался, состарился за вечер на десяток вёсен. А у сына сердце рвалось между мечтой и долгом. Что Елашир? То ли дело могучий, многолюдный Старград!