Жизнь Гришки Филиппова, прожитая им неоднократно - стр. 37

И я держу ее руку, и я глажу ее голову, и за окном летит ночь, и нет у меня слов, только сухой шелест ее голоса в ушах, гул поезда, гул крови, все вместе, и этот бесконечный разговор до самого утра, и я понимаю, что ей надо выговориться, что такое выговаривается только один раз, что такое можно рассказать только случайному, чужому человеку в поезде, человеку, который уйдет и не вернется, унесет в себе этот разговор, что такое своим не говорится, что все это, то, что ее жжет, сжигает, будет жечь, что это все было, есть и останется, что этот колючий страх, этот горячечный ужас, от которого она спасает горячечную девочку, – это все, что занозой, болячкой в ней сидит, – ей надо это все выговорить, обязательно выговорить, чтобы не поседеть окончательно. И мы говорим до самого утра…

Я иду по перрону.

Я возвращаюсь в большой город.

Гудящие машины, морозный выхлоп, первые снежинки. Небо того светящегося серого цвета, в котором, подобно японцам, различающим сто оттенков красного, москвичи различают сто оттенков серого. Московская зима часто слякотная, но если приморозит, то бульвары украшаются таким пухом, такими кружевами, белым по белому, что… Скоро Новый год, совсем скоро все будут радоваться и говорить друг другу самые замечательные слова.

Вообще, хорошо, когда людям радостно, когда вокруг такое хорошее, радостное, праздничное время.

И вот диплом.

Меня ждет Пятый сектор[50], знаменитый Пятый сектор, мечта всей моей голопузой жизни. Меня ждут самые патентованные, самые сумасшедшие спецы «Турбомаша»[51], меня ждет сам Боб Криштул…

Я уже год хожу в Пятый сектор как на работу. Мне так хочется говорить – «как на работу». Только проскочить, промучить, проломить эти четыре месяца – и начнется моя настоящая дорога к звездам. Впрочем, у каждого своя дорога.

Хитроумный Боб придумал мне в качестве дипломной темы хитроумно спроектировать метановый автозаправщик, который должен хитроумно работать, даже если на автозаправке или на площадке слива метана вырубят электричество. Для этого пепелаца[52] надо разработать такой турбонасосный агрегат, который может закачивать жидкий метан, используя давление паров кипящего метана и кучу всяких интересных регуляторов, испарителей и прочей технарской чертовщины.

Мне надо показать класс. Мне надо сдохнуть, но показать класс.

И меня начинает кружить и носить по библиотекам, как кузнеца Вакулу, что верхом на черте за черевичками летал.

Самая главная сложность в криштуловой загадке – это скрестить ужа и ежа: грамотно рассчитать и посадить на один вал колесо газовой турбины и колесо жидкостного насоса. Поначалу, как майское теля, взбрыкивая и радуясь, я лезу в книги нашей кафедры, подбираю и рассчитываю подходящие варианты по нашему главному учебнику – букварю[53] Веры Петровны Кунгурцевой, доктора технических наук, звезды моего Технилища и лауреата всевозможных премий. Следует сказать, что при виде Кунгурцевой трепещут все – восемьдесят лет, пловчиха дай боже каждому, стальной взгляд голубых глаз и не менее железная воля. Я бы даже сказал – титановая. С каждой страницы ее монографии лязгает, брякает, гремит и обрушивается на меня титановая непреклонность Веры Петровны – формулы стоэтажные, объяснения лаконичные до нервной чесотки и венец всего творения – оглушительно громоздкая методика расчета газовых турбин. Помнится, еще на третьем курсе мы рыдали, пытаясь удержать в дурных башках эту клинопись Кунгурцевой, ни черта не понимали, но учили, грызли и долбили великую премудрость Веры Петровны.