Визит к архивариусу. Исторический роман в двух книгах (IV) - стр. 50
– Остановитесь, люди! Именем Вседержителя нашего Господа Бога, остановитесь! Не скверните храма Божьего!
На мгновение наступила тишина. И все устремили взоры на амвон, где рядом с комиссаром, прикрывавшим лоскутом белой парчи рваную щеку, в тлеющих облачениях стоял хорошо известный горожанам настоятель собора Александра Невского.
– Чада Отца нашего Небесного! Я отец Серафим! Прошу вас, остановитесь! Не дайте храму Божьему пропасть в гиене огненной.
И прихожане, глядя, как на божество, на дымящуюся фигуру священника, твердо держащего над головой золотой крест, словно очнулись от обуявшего их гнева и с той же страстью, с коей дрались, принялись тушить разгоравшийся пожар.
– А вы что, братцы?! Неужто не православные?! Гасите! – спрыгнув с церковной лавки, выкрикнул тот же красноармейский командир, пытавшийся увести свою роту из церкви.
И глядя на послушную паству, солдаты тоже ринулись затаптывать вспыхивающие по богатейшим персидским коврам языки пламени.
– Отставить! – превозмогая боль, возопил Тюрин.
– Тебе нельзя разевать рот. Разбередишь рану, – безобидным тоном, пытаясь ладонью приложиться к рваной щеке полкового командира, посоветовал отец Серафим..
– Убери лапы, поповское отродье! – стукнув его по руке, процедил Афанасий и бросился в сторону ротного, посеявшего смуту в красноармейцах.
– Калинычев, мать твою!.. Ко мне, контра скрытая!
– Какой я контра, товарищ комендант? Я тех же кровей, что и вы… Казак! – встав в рост, миролюбиво сказал ротный.
– Ты предатель. Ты враг Советской власти!
– Я не враг! – взвился Калинычев. – А вы не казак! Коль дом Христа нашего поганите!..
– Что-о-о! – взбеленился Афанасий и, подняв маузер, дважды выстрелил в него.
Калинычев ойкнул и подрубленным столбом рухнул навзничь на осколки разбитой Богородицы.
Храм онемел. И все, кто стоял поблизости к Тюрину, в страхе попятились назад.
– Курдюков! – кликнул Афанасий одного из красноармейцев. – Принимай роту!.. Покажи, что мы, донские казаки, вернее москалевских… Всех вязать! И этого попа!.. Всю утварь на подводы. В казну для народа…
Курдюков артачиться не стал.
Не отрывая руки от щеки, Тюрин, пошатываясь, вышел из храма.
– Что с вами, Афанасий Митрофанович?! – бросился к нему взводный Рюрик Андреев, которого он оставил здесь командовать оцеплением.
– Попы порезали, – соврал он, направляясь к своему персональному фаэтону.
– Отправь несколько красноармейцев на помощь Курдюкову, – приказал он ему. – А я в Семашко16. На перевязку… До моего приезда к церковному добру никого не подпускать. Я быстро… Тело предателя Калинычева отвезите на Чемберекендское17 кладбище. Пусть зароют, как собаку… За старшего Курдюков. Он произведен мною в ротные… – и вдруг, обратив внимание на по-недоброму гудевшую за оцеплением толпу людей, спросил:
– Они откуда взялись?!
– Ротозеи с базарного пассажа. Услышали выстрелы, увидели дым и понабежали…
Тюрин грязно выругался.
– Чуваш ты и есть чуваш! Разогнать! Дай команду стрельнуть в воздух и они разбегутся, – взбираясь в фаэтон, распоряжается он.
Лучше бы Андреев этого не делал. Вместо того, чтобы разбежаться, толпа ощетинилась кулаками и с криками: «Ограши!»… «Бандюги!»… «Кафыры»18… «Это же храм божий!»… – надвинулась еще ближе к солдатской цепи.
Пожилой мужчина в восточной папахе, с явно лезгинским акцентом, окликнул Андреева: