Ведьмино зеркальце - стр. 5
Мирослава постояла немного, глядя ему вслед, а затем ее снова утянул хоровод, и она окончательно забыла все тревоги.
Глава 2
Отгуляла деревня Масленицу, и после этого Мирослава будто ожила. Вместе с природой, которая пока еще робко и неуверенно встречала весну, оттаивала и она сама. Мира все больше улыбалась, а на синем небе чаще и чаще появлялось едва теплое солнышко, только начинавшее согревать крыши домов и сердца людей. Зиму провожали всей деревней, и всей деревней теперь ждали красавицу-весну.
Первая оттепель пришла через пару дней после праздника и была встречена радостными визгами детворы, что бегала по талому снегу, расплескивая воду из мелких лужиц. Деревня принялась готовиться к посевной, а Мирослава пуще прежнего стала ждать отца с братом. Травный был не за горами, и пусть первое время ей и казалось, что до него еще было слишком долго, на самом деле до встречи с родными оставалось все меньше времени.
Вот только чем радостней и веселей становилась Мирослава, тем отчего-то сильнее хмурился Горын. Густые брови дядьки все чаще сходились на переносице, а губы сжимались в тонкую линию, но стоило ему поймать задумчивый и внимательный взгляд Мирославы, как все напряжение тут же пропадало с его лица. Вот только от этого как-то неспокойно стало на душе у Миры, не понимала она причины такой перемены в Горыне. Не понимала, а помочь дядьке все равно хотела.
В один из вечеров воротился домой Горын совсем хмурый. Почернел дядька лицом, опустились плечи его под тяжестью дум неизвестных, в глазах притаилась боль, словно металась его душа, в клетке запертая, требовала чего-то, чего получить не могла. Мирослава посмотрела на дядьку и тяжко вздохнула. Не нравилось ей настроение Горына, и знакомая тревога вновь в ее душе зашевелилась. Что ж за беда могла вызвать такую перемену в еще недавно жизнерадостном человеке?
Скинув тулуп, Горын прошел в терем, сел на стул, подпер голову руками и замер. Вот только совсем недолго он просидел неподвижно. Плечи его задрожали, отчего капли, в которые превратился снег, лежавший на его волосах, падали на стол, оставляя темные лужицы. Хоть и был дядька старше отца Мирославы, а не посеребрились еще волосы его. Все так же темны были кудри, все так же пронзителен был взгляд.
Мирослава посмотрела на то, как Горын кручинится, и подошла к столу поближе. Может, получится у нее дядьку утешить? Отплатить теплом за тепло? Никого у них сейчас не осталось, только они одни друг у друга были, и жить им еще вдвоем аж до самого Травного. Не могла Мирослава не попытаться помочь единственному находящемуся рядом родному человеку.
– Дядюшка, милый, – обхватила она руками тонкими шею Горына и прижалась щекой к волосам его влажным. – Что за кручина так терзает тебя? Поделись со мной! Сбрось ношу тяжкую.
– Ох, Мира, не помочь тебе мне. И никто не поможет.
Тоска в голосе Горына змеей ядовитой ужалила Мирославу. Отстранилась она от него, руки от лица дядькиного отняла, в глаза его черные посмотрела да так и замерла от увиденного там. Жар прилил к щекам ее бледным. Отшатнулась было Мира, но Горын поймал ее за руку и к себе подтянул.
– Чего ж ты так испугалась, глупая? Сама хотела помочь дядьке своему, аль не хочешь теперь?
Больше не было тоски в его голосе, а было там что-то темное, горячее. Такое, чего еще пуще Мирослава испугалась. Да не за Горына, а за себя саму.