Ведьмино зеркальце - стр. 4
– На праздник пойдешь? – прерывая затянувшееся молчание, спросила ее подруга. – На площади уже чучело поставили, глядишь, и скоморохи забредут в нашу деревню.
– Не знаю, – покачала головой Мирослава. – Как-то тоскливо без Свята.
– Да полно тебе, Мира, – Храбра затянула потуже косу и обмотала ее Мире вокруг головы. – Не будешь же ты до самого Травного в тереме сидеть. Так и заболеть от тоски недолго. Да и мне компания нужна, – тише добавила подруга. – А с тобой и мне не так печально будет.
Мирослава обернулась через плечо, подруге в глаза холодные заглянула. Разливалась там тоска такая сильная, какую одно лишь сердце разбитое приносит, и стыдно Мирославе стало. Храбра любила Святослава, оттого так печальна была, и Мира не могла от горя ее отвернуться.
– Я спрошу у дядьки, – сжав ладонь подруги, улыбнулась она несмело. – А если разрешит, зайду за тобой.
Храбра улыбнулась и порывисто обняла Мирославу, отчего у той на душе тепло стало.
– Спасибо, – обнимая подругу в ответ, произнесла Мирослава.
– Да мне-то за что? – рассмеялась Храбра.
– За косы да за дружбу твою.
– Ох, Мира…
Мирослава так и не поняла, что же хотела сказать ей Храбра. Отстранившись от подруги, она поправила прядки, что Храбра в косу ее не стала вплетать, и поднялась с лавки. Надо было домой идти, обед готовить да на праздник у Горына отпрашиваться. И хоть не сомневалась Мирослава, что дядька не будет против, все ж не могла обойти наказ отца – во всем слушать Горына как его самого.
Мирослава не ошиблась – Горын легко отпустил ее на праздник. Хотел было с ней пойти, да потом передумал. Сказал, что ей полезно будет с подругами время провести, а Мирослава и рада была. Впервые после отъезда отца с братом дышалось ей легко, тревоги ушли и настроение поднялось.
Деревня гудела, народ стягивался к площади, откуда уже доносились звуки веселья скоморошьего. Снег задорно хрустел под ногами, словно понимая, что власть свою он скоро потеряет и сменит матушка-земля белое покрывало на зеленое.
Поправив платок на голове, Мирослава взяла Храбру под руку и потащила в сторону площади.
– Куда ж ты так торопишься? – звонким смехом оглашая округу, спросила подруга. – Сама идти не хотела, упрашивать пришлось, а теперь бежишь почти.
– Музыка там, слышишь? – глаза Мирославы блеснули радостно. – Хочу на скоморохов поглядеть скорее.
Храбра усмехнулась и прибавила шагу.
На площади уже вовсю шли гулянья. Музыка неслась по воздуху, призывая сразу же пуститься в пляс, хохот деревенских детей вторил ей, обещая веселье, молодые парни и девушки водили хороводы вокруг соломенного чучела, возвышающегося над площадью.
На сердце у Мирославы стало спокойно. Жизнь в деревне текла своим чередом, а значит, тревоги ее были пусты. И пусть терем был непривычно тих и пуст, скоро отец и брат воротятся, и все станет как прежде.
Потянув Храбру за руку в гущу толпы, Мирослава звонко рассмеялась. Ноги сами пустились в пляс, руки нашли чьи-то ладони, голос Мирославы вплелся в хор, как лента в косу, веселье отогрело ее сердце, прогоняя дурные предчувствия.
Мирослава плясала и пела, когда чей-то взгляд обжег ей спину. Обернувшись, она заметила задумчивого Горына. Он не сводил с племянницы глаз, отчего Мирославе стало неуютно, но как только она выпустила ладонь Храбры, чтобы подойти к дядьке, Горын улыбнулся ей широко и, махнув рукой, пошел прочь от гуляний.