Управляемое сердце: коммерциализация чувств - стр. 5

Мои поиски вскоре привели меня к работам Эрвина Гофмана, перед которым я в долгу за его обостренное чувство того, как мы контролируем наши внешние проявления, даже когда только бессознательно соблюдаем правила в отношении того, как мы должны выглядеть перед другими. Но снова чего-то недоставало. Как человек действует исходя из чувства – или перестает действовать, или даже перестает чувствовать? Я хотела открыть то, на основе чего мы, собственно, действуем.

Поэтому я решила заняться исследованием идеи, в соответствии с которой эмоции функционируют как посланники от «я», как агенты, которые моментально сообщают о связи между тем, что мы видим и что ожидали увидеть, и сообщают нам, что мы готовы сделать в связи с этим. Как я разъясняю специалистам в приложении А, я распространяю на все эмоции «сигнальную функцию», которую Фрейд закрепил за тревогой. Многие эмоции сигнализируют о тайных надеждах, страхах и ожиданиях, которыми мы активно сопровождаем любую новость, любое происшествие. Именно эта сигнальная функция повреждается, когда производится социальный инжиниринг частного управления чувствами и оно трансформируется в эмоциональный труд за деньги.

Эти вопросы и идеи разрабатывались, когда я решила попытаться заглянуть в душу бортпроводников и коллекторов, людей, когда они занимаются своими делами на работе. Чем больше я их слушала, тем сильнее начинала ценить то, как работники пытаются сохранить чувство собственного «я», обходя руководства для чувств, применяющиеся на работе, как они ограничивают свою эмоциональную отдачу поверхностной демонстрацией «правильного» чувства, но все равно при этом страдают от ощущения «фальши» или механистичности. Я также начинала понимать, что чем глубже коммерческая система врезается в частный эмоциональный «обмен дарами», тем больше и дарители и получатели дара берут на себя дополнительную работу по отсеиванию всего безличного с тем, чтобы принять то, что таковым не является. Думаю, что все это помогает мне правильно понимать улыбки, которые я теперь вокруг себя вижу.

Сердечная благодарность тем, кто помогал: Джеффри и Джуди Кляйн за их нелицеприятные, но любящие советы по первому смутному черновику книги, Тодду Гитлину – за то, что он развивал и разворачивал мои идеи вместе со мной, Энн Мачунг за поддержку и замечательную редактуру буквально каждой строчки и Анне Свидлер, которая на протяжении многих лет демонстрировала мне радости того, как дружба может легко соединяться с интеллектуальной жизнью. Спасибо Марку Рогину, который многие годы прощупывал мой ход мысли и указывал на пропуски в нем, даже когда вытирал пролившийся лимонад или завязывал детям шнурки в зоопарке. Нилу Смелзеру, некогда учителю, а потом в течение долгих лет другу, за двадцатистраничный комментарий к первому варианту книги, оказавшемуся безмерно полезным. Расти Симондсу – за прозорливую помощь и Метте Спенсер – за ее приверженность идеям и умение сыграть роль адвоката дьявола. А также благодарю Джоанну Костелло и Эзру Каэна за помощь на первых этапах, а Стива Хецлера и Рейчел Волберг – на более поздних. Моя благодарность за аккуратный набор рукописи Пэт Фабрицио, Франсиско Медине и Сэмми Ли.

Многому, что касается эмоций, так или иначе научил меня мой брат Пол Рассел. Я глубоко ценю его доброту и интеллектуальную увлеченность. Не перестаю удивляться тому, что два человека из одной семьи, которых так глубоко интересуют эмоции, могут говорить о них такие разные вещи. И все же я многое почерпнула из его идей, некоторые из них есть в его работах, указанных в приложении. Я также благодарна Аарону Сикурелю и Лиллиан Рубин, которые заставили меня внести дополнительную правку там, где, как я думала, я уже все закончила, но на самом деле оказалось, что нет. А что я могу сказать о Джине Танке? Его редактура была блестящей. Я сожалею только о том, что нам пришлось исключить дополнительное приложение с наблюдениями и цитатами, которые «просто не вписываются» и которое он предлагал сделать.