Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - стр. 24

Спустя пять лет после выхода давыдовского «Опыта» тема партизанской войны в Европейской Турции была поднята А. Н. Пушкиным во «Взгляде на военное состояние Турецкой империи»138. Работа Пушкина демонстрирует, как теория партизанского действия в оборонительной войне на русской земле могла быть применена к «турецким кампаниям» несмотря на их периферийный и наступательный характер. Достаточно было вынести за скобки пять столетий османского присутствия в Юго-Восточной Европе и рассматривать османов не как народ, «но войско, твердо расположенное в Европе», следуя знаменитому определению Франсуа де Тотта в его «Записках о турках и татарах» (1784)139. Пушкин утверждал, что османы «все суть янычары» и «иноплеменные солдаты», держащие «истинных обитателей Турции», греков и болгар, «под военным управлением». В этой ситуации наступательные войны России против Османской империи представляли собой не завоевание другой страны, а скорее попытку «победить и изгнать турок… из Европы»140. Чтобы достичь этой цели, Пушкин, как и Давыдов, рекомендовал действовать посредством летучих отрядов на флангах и в тылу противника, дабы пресекать его коммуникации и пути подвоза продовольствия и фуража. Он также советовал следовать тактике герцога Веллингтона против французов в Испании и «превращать в пустыни те страны, по коим надлежит наступательно проходить Оттоманской силе»141.

В то же время сочинение Пушкина выявило пределы применимости давыдовской теории партизанского действия к Европейской Турции. Сам Давыдов признавал, что казаки уступали тем самым азиатским наездникам, у которых они переняли качества, определявшие их собственное превосходство над европейской легкой кавалерией. Это обстоятельство не составляло проблемы до тех пор, пока русская армия имела дело с европейским агрессором. Однако преимущество России превращалось в недостаток, как только русская армия вступала в противоборство с османами, которые, по признанию Пушкина, сами были весьма способны к ведению малой войны. Он даже приводил слова знаменитого швейцарского военного теоретика на русской службе Генриха Жомини, который утверждал, что «[т]урецкие войска наносят почти такой же вред русским, какой казаки прочим европейцам»142.

Решить эту проблему, по мнению Пушкина, можно было путем сочетания партизанской войны в стиле Давыдова с народным восстанием. Если османы превосходили русских в малой войне, «причиной сему может служить недостаточное внимание к природным жителям, христианам». Соответственно, надлежало «их самих вооружить и подвинуть к народной войне»143. Помимо нарушения османских коммуникаций и уничтожения запасов продовольствия и фуража, русские партизаны «воспламенят мужеством коренных жителей, сих изнуренных невольников военным деспотизмом Оттоманским». Ободренные летучими отрядами, составленными преимущественно из драгун и конных егерей, христиане Европейской Турции «могут в разных краях государства восстать и быть опасны для своих властелинов»144. Рассуждения Пушкина, таким образом, демонстрировали, что партизанское действие не ограничивалось оборонительной войной, в которой партизаны нарушали вражеские коммуникации и препятствовали агрессору снабжать свои войска на оккупированной ими территории. В отличие от Давыдова, Пушкин рассматривал партизанское действие как часть наступательной войны, в которой его целью было провоцирование народного восстания в тылу врага.