Старая квартира - стр. 2

Она постояла, прислушиваясь. Ничего не происходило. Дом молчал, только вдалеке заскрипела чья-то входная дверь. И всё же, вернувшись в комнату, она вдруг поняла: сдвинуть шкаф обратно к этой стене теперь будет сложно.

Не потому что страшно.

Просто… не хочется.

Будто за этой дверью нечто жило раньше – и, может быть, не до конца ушло.

Там ведь вроде дверь же. Настоящая. С косяком, петлями, ручкой, пусть и без ключа. Не как кладовка – как продолжение чего-то, что раньше считалось частью дома. Всё равно же мёртвый кусок стены, никому не нужный. Можно было бы расчистить, поставить нормальный замок, сделать кладовую, пусть даже просто для коробок.

Но мысль ушла так же тихо, как пришла.

Не потому что она испугалась – нет. Просто… было ощущение, будто эта дверь помнит, для чего её закрыли. Как будто она не хочет открываться. Или, может быть, ждёт, когда её откроют – но не руками и не сейчас.

Она подошла ближе, провела пальцами по косяку.

Пыль, старая краска, под ней просвечивает прежний цвет – тёмный, почти коричневый. Дверь была закрыта потно и не шевелилась. Но за ней было тихо – глухо, как бывает только в тех местах, куда долго не ступала нога человека.

Марина постояла, слушая.

И снова почувствовала тот лёгкий, прохладный воздух, будто от чьего-то дыхания.

Ушла, не дотронувшись до двери.

Но когда она положила ладонь на дверное полотно, то вдруг ощутила, что оно еле заметно дрожит. Не сквозняком – а как будто кто-то с той стороны чуть дышит в дерево. Ей стало не по себе. Не страшно, а… неуютно. Будто в её квартире есть что-то, что не просилось, но осталось.

С того дня она шкаф к стене больше не придвигала. Не потому, что боялась. Просто – чтобы помнить, что дверь там есть.

Иногда по вечерам, когда она сидела на диване с кружкой чая и телефоном, что-то будто бы двигалось вокруг. Не громко – просто смещалось. Как если бы где-то за стенкой кто-то переложил книгу с полки на полку. Или шагнул. Или встал. Эти звуки не повторялись, не развивались, не требовали внимания – и потому были особенно настойчивыми. Как если бы кто-то ненадолго оживал и снова замирал, выжидая.

Марина ловила себя на том, что вслушивается. Не нарочно. Просто слух подстраивался. Это была не тревога, не страх – скорее, настороженность, какая бывает у человека, который живёт в новом месте и ещё не выучил, какие именно тени здесь ходят по потолку. В таких квартирах всегда что-то живёт – не в смысле мистики, а просто как продолжение старых привычек, ставших фоном этого места.

Она старалась не придумывать. Всё можно объяснить. Старые трубы, полусгнившие балки, гуляющий воздух. Да и – дело привычки. Сколько раз она жила в других местах – в съёмных, чужих, переходных – всегда что-то казалось странным вначале. А потом проходило. Всё всегда проходит.

Но одно не проходило: ощущение, что тишина здесь не случайная. Не бытовая. Не «старая». А как будто… живая. Как если бы она пришла сюда не первой, а последней. Как если бы кто-то уже сидел на этом диване, смотрел в это окно, пил из этой кружки. Как если бы дом не принял её, а просто пережил.

И тогда однажды – в начале второй недели – она снова услышала это.

Сквозь тонкую гипсокартонную стену, которая отделяла её спальню от соседней, давно запертой половины, раздался стук.