Счастье безумца - стр. 27
Я разогнался по балкону и, взбежав на надстройку, что было сил оттолкнулся от нее. Знакомый скрип досок, свист ветра в ушах… А за ним треск, которого раньше не было. Надстройка хрустнула и, сломавшись, полетела вниз, а следом и я. Те, кто воровал отсюда арматуру, спилили целый лес торчащих железяк, но последние две, видимо, оставили на потом. Я успел заметить, что внизу на меня острием смотрит кончик железного прута, и успел понять, что сейчас мне будет очень больно.
***
"Пацан просто притягивает неприятности," – думал Дима, перескакивая через ступеньки.
За стеной послышались приближающиеся шаги, и он, спрятавшись за углом, выставил руку поперек бежавшему. Бежавший налетел на препятствие и грохнулся на спину, зарычав от боли. Однако тут же вскочил на ноги, и около секунды они оценивающе смотрели друг на друга.
– Уходы! А то убью! – с акцентом произнес гнавшийся за пацанами человек, и Дима оскалился в злобной улыбке.
– Афганец, – озвучил он свою первую мысль, так как сразу узнал акцент и характерные черты лица незнакомца, – Не место тебе здесь.
– А-а-а, шякал, – протянул тот, тоже улыбнувшись, – Воевал? Кровь на мой зэмля проливал? Я таких вижю.
К слову, Дима за время службы действительно застал Афганистан, но до военных действий не дошло. Три месяца на советской военной базе в Кандагаре, куда их привезли после полугода учебки. Через три месяца рядового Косму вернули обратно в часть, так как результаты психической проверки очень настораживали врачей. К тому же, рядовой Косма подозревался в причастности к пропаже сержанта Гуреева, но доказать этого никто не смог. Это было не первое Димино убийство, но первое из личной неприязни. От "деда" Гуреева страдали все новобранцы, и однажды ночью Дима вывез его труп с пробитой головой в пустыню, где и закопал.
Хоть рядовому Косме и не довелось повоевать, он хорошо помнил тренировки по рукопашному бою. Учебка была жесткой, и нередко случались травмы, вплоть до переломов. В армию Дима попал с довольно средненьким здоровьем, и первое время ему приходилось тяжело, пока он, наконец, не окреп. Помимо тренировок, их учили сражаться с конкретным врагом – афганским моджахедом, и об афганцах он помнил многое. Вот и сейчас, один только взгляд стоящего перед ним афганца уже говорил сам за себя, и оба не сомневались – драки не избежать. Афганец аккуратно снял плащ, повесил его на торчащий из стены гвоздь и закатал рукава рубашки, все это время не отводя взгляда от Димы. Дима ждал, когда у того в руке окажется нож, а оппонент не заставил его ждать слишком долго.
Нож сразу полетел в сторону от удара доской по руке, и схватка переросла в рукопашную. Несколько раз афганец едва не провел захват, из которого Дима бы уже не вырвался, а один удар в челюсть так и вовсе чуть не отправил его в нокаут. Пропустив удар в солнечное сплетение, Дима сделал вид, что испытывает сильную боль, и едва афганец подошел ближе, тот отточеным броском уложил его на землю, прижав его голову коленом к полу, и с силой крутанул запястье, ломая его. Афганец зашипел от боли, а Дима рывком поставил его на ноги и, заломав вторую руку, ударил его ногой в колено, ломая чашечку.
– Ты кто такой? – прорычал он, оседлав лежащего на спине оппонента.
– Нэ про тэбя, кто я такой, – ответил тот, скалясь от боли.