Птичка перелётная. Маршрут для обречённых - стр. 11

– Узнаю, – обиженно буркнула под нос Катя. – А целоваться надо по любви. В этом вся прелесть. Иначе это будет просто обмен микробами, бактериями и ещё кучей противностей.

– Не доросла ещё такие рассуждения рассуждать.

– На возраст кивают, когда нет убедительных аргументов в защиту своей позиции.

– Ничего себе! – Элла развернулась. – И откуда ты такие выражения знаешь?

– Слышала, как папа говорил.

– Ну хорошо, а вот если отношения по-ущербному одиноки, не намекает ли это на ограниченность во взглядах тех, кто в этих отношениях.

– Ты просто ищешь оправдание своей распущенности.

Элла положила на трюмо брасматик и присела на диван рядом с сестрой.

– Может, и так, – она вздохнула. – Но естественный отбор ещё никто не отменял.

– Ну и как ты будешь выкручиваться, когда Паша, а потом и Рома вернутся из армии. Что ты им скажешь? Как объяснишь, что теперь встречаешься с Егором?

– Не знаю. Надеюсь, что сами отвалятся, как старая засохшая болячка, – Элла рассмеялась и обняла сестру. – Катька, ты же сестра моя, должна быть на моей стороне. Ну что Пашка? Одни понты, и те незаслуженные, дурак дураком, подумаешь, смазливая мордашка, разве для мужика это главное?

– Зачем же ты с ним встречалась?

– Хм, – Элла пожала плечами. – Не знаю. Просто. Пристал, отвязаться не могла.

– А Ромка?

– Ромка? Это вообще недоразумение. Даже говорить о нём не хочу. У него самого рыльце в пушку. Только Пашка за порог, он ко мне. Вот пусть сами между собой отношения и выясняют, мне пофиг.

– А Егор? Ты его любишь?

– Егор? Егор он другой, понимаешь. Он мне больше подходит, он начитанный, хорошо разбирается в искусстве. Занимается спортом. Играет на гитаре, участвует в школьном ансамбле.

– Он что, ещё учится?

– Заканчивает, – Элла выпустила из объятий сестру. – Он младше меня на два года, хотя по нему не скажешь. Он перспективен, собирается поступать в университет, хочет стать дипломатом. Он мне интересен. Мне с ним хорошо. Это мой человек. И он хочет познакомить меня со своими родителями.

– Я не поняла, ты его любишь?

– Конечно. Я разве не сказала?

– Нет. Не сказала. Сказала, что подходит.

– Кать, ну не придирайся к словам.

– Если он заканчивает школу, значит, скоро пойдёт в армию?

– Да, – Элла поджала губы.

– Снова провожать будешь?

– Буду.

– А ждать?

– И ждать.

Она пахла ванилью и корицей. Он – одеколоном «Саша» и сигаретами. Оливия Марковна и Христофор Игнатьевич внешне были похожи, как брат и сестра. Оба темноволосые, круглолицые, кучерявые, немного полноватые. Оба приветливые. Она – в лёгком нежно-голубом платье, он – в сером костюме при галстуке.

На круглом столе – немецкий сервиз «Мадонна», в хрустальной вазе – гора конфет, в металлической коробке – россыпь печений. Вокруг стола – мягкие стулья в красивой атласной обивке, ни дать ни взять из гарнитура «Генриха Гамбса». Над головой висела люстра из чешского стекла. Пол покрывал необычный ковёр с гобеленовым рисунком – такой и на стене не в каждом доме встретишь.

– У нас по-простому. – Оливия Марковна мило улыбнулась. – Присаживайтесь. Егорушка, ухаживай за дамой.

– Ну что ты, Оличка. Называть юную девушку дамой – не комильфо.

– Я не про возраст, Христоф, я про статус. Надеюсь, Элла меня поняла и не обиделась.

– Нет, конечно. – Элла присела на отодвинутый Егором стул. – Красиво у вас.