Принцесса на горошине - стр. 8
Разве что с Анриеттой удавалось порой перемолвиться словечком. С ней хоть о прочитанной книге можно было поговорить. И даже поспорить. Живой ум не удавалось спрятать за образом милой воспитанной девочки. Анриетта даже чем-то была похожа на Николетт. Да что там, очень была похожа.
Её мать была статс-дамой в свите вдовствующей королевы-матери. Одной из сопровождающих старуху заводных фигур. Вообще-то, королева Адельма Гринуотерская была родной бабкой Николетт, но вряд ли кто мог заподозрить их вдовствующее величество в наличии хоть какого-то чувства к внучке. Да и встречались они лишь тогда, когда это было предписано церемониалом. И сама принцесса никогда не осмелилась бы близко подойти к этой высохшей от праведности старухе. А уж подумать как о ком-то родном и близком!.. Длинные костистые пальцы постоянно перебирали гагатовые бусины розария, а девочке виделись коклюшки, выплетающие невидимую паутину, узкие губы безмолвно шептали молитвы… или что-то иное, совсем иное.
Впрочем, сейчас речь не о старой королеве и даже не о похожей на её тень статс-даме. Речь о юной Анриетте, которой, возможно, тоже предстоит когда-нибудь занять подобное место при состарившейся королеве. И о самой Николетт.
Принцесса представила себя с поджатыми губами и чётками в руках и её аж передёрнуло. А ведь когда-то Старая Адельма тоже была человеком, а не праведными мощами.
– Анриетта… Какая ты, Анриетта? Могу ли я хоть в чём-то довериться тебе?
На мольберте сохнет законченный портрет, в креслах разложены подвенечные наряды. Николетт слышит среди восхищённых возгласов своих фрейлин, чей-то затаённый тяжёлый вздох, ловит, нет не завистливый, но расстроенный взгляд. Потом внимательно, пристально вглядывается в свой портрет и, приняв неожиданное для себя решение, отсылает прочь всех конфиденцианток. Всех, кроме Анриетты.
– А ты останешься и почитаешь мне вот эту книгу! – берёт в руки тяжеленную книжищу – Что это? Ну конечно, иллюстрированная история Великого государства Гранадского. Что ж, просветимся.
Когда все выходят, принцесса хватает фрейлину за руку и резко поворачивая ставит рядом с портретом.
– Похожа! Даже больше чем я похожа.
– Как же осмелюсь я быть на Вас похожа, Ваше Высочество?
– Разве для этого надо сметь? Это природа постаралась.
–– Это Ваш батюшка постарался. То-есть наш батюшка.
Ой, так Вы не знали?
– Я много о чём не знала. Даже не догадывалась. Значит, ты – моя сестрёнка?
– Нет-нет такого не надо говорить, их величество рассердится…
– Ну так мы ничего ему не скажем, он и не рассердится. Ну-ка, садить рядом, сестрёнка, бери книгу – вдруг кто войдёт – и поговорим о своём, о девичьем. Расскажи-ка мне, сестрёнка, отчего у тебя глаза заплаканные?
– Оттого, что слишком стала я на батюшку Вашего похожа.
– Не поняла связи.
– Бросается это сходство в глаза. И чтобы не вышло чего ненужного, распорядился их Величество отправить меня в монастырь да не в абы какой, а в тот, что Каменным гнездом прозывается, за крепкие стены, и запереть там до скончания дней моих.
Чем же ты батюшке так насолила?
– Ничем. Только бастардов лишних при дворе мелькать не должно. Потому как мешают бастарды создавать образ благородного государя. Особенно перед свадьбой. Ой, что я несу, не слушайте Вы меня, Ваше…
– Но ведь до сей поры не мешала?