Последний кайдан - стр. 11

Именно в точку посреди поля уткнулась геометка, словно остриём выпущенной стрелы.

– Погода в Окуре? А за какой период?

Ода сверился с датой, когда был сделан снимок записки.

– За последние два дня.

– Спрашивают, устроит, если они всю префектуру Ямагата пришлют? – уточнил Рико-сан у старшего по званию, набрав номер телефона.

– Ямагата? – рассеянно ответил Ода. – Да, пусть присылают всё, что есть. Особенно грозовой фронт – был он зафиксирован или нет?

Ода смотрел на адрес старшеклассницы Ито Нацуми и село Окура. Одна и та же префектура. Совпадение? Что ж, в криминалистике любое совпадение – улика. И что-то слишком часто стало совпадать имя Ито Нацуми с творящейся чертовщиной. Если бы Огава был жив, он бы дал подсказку Оде, с чего ему начать, куда пойти, кого допросить.

– Пять грозовых фронтов! – крикнул Рико-сан. – Сутки назад были зафиксированы пять отдельных гроз над Окурой, но все короткие. И пяти минут тучи не задержались. Дождей не было. Только тучи.

– Пять… – содрогнулся Ода, предчувствуя, что, как в случае с Тамурой Хидеро, ждать ему пять тел в тех местах, где геометками убийства стали тучи.

Раз нельзя допросить тучи, придётся начать с Ито Нацуми…

Моё имя Киро означает «господин света». Но судите сами, что светлого было у меня к семнадцати годам? Уродство, боль… А кроме того, месяц назад я умер, став добровольной жертвой ёкая.

Родителей своих я не знаю. Мне сказали, они умерли. Здесь всем так говорят, особенно если ребёнка подкинули на ступеньки, как меня. Одна из сотрудниц проговорилась, что выглядел я так, будто роды случились менее суток назад.

И я должен поверить, что, родив меня, за двенадцать часов мать и отец успели оба умереть, а меня кто-то доставил в приют? Я не поверю в эту ложь! Никогда! Меня выкрали и потеряли – вот во что я верю! А если всё правда и отец с матерью умерли, я буду мстить за них тем, кто сотворил это! Вот о чём я мечтал все сознательные годы в приюте. Оставалось только выжить в этих стенах и выбраться из этих же стен как можно быстрее.

Но с выживанием у меня что-то не очень. Ёкая, который убьёт меня вскоре, опередили трое парней. Все – мои одногодки. Их звали Мори Баку, Абэ Ао и Икэда Саку. Считая себя частью одного целого, они выкрасили передние пряди волос в белый, почти седой цвет. Баку, Ао и Саку проказничали все вместе, а вину на себя брал тот, кого поймали. Они считали себя втрое сильнее меня и… были правы.

Седовласые издевались над каждым, кто выделялся. Не повезло одиннадцатилетнему Гэну, который заикался. Ещё больше доставалось его брату Рэну, который мочил по ночам простыни. В этом списке для издёвок значился и я.

Седовласые гнобили меня из-за того, что по ночам я разговаривал во сне. Я будил их. Они слушали, что я говорю. Иногда били сразу ночью, иногда уже утром, передразнивая, копируя реплики из моего сна, не понимая, что слова их обернутся пророчеством.

– Заика Гэн, мокрый Рэн, а тебя, Киро, надо было не «господином света» называть, а «Нэмурэру Мори но Бидзё»[23], господином ночи!

Ао стянул за угол покрывало, которое я только что аккуратно сложил и выровнял палкой.

– Как там было? – зазывал Ао своих приспешников присоединиться. – Чё он там мычал полночи, а?