Опасные видения - стр. 33

Мне нравится, как этот человек служит своему Богу. Хороший план. Должен сработать. Лучше бы ему сработать – или помоги Господь нам всем.

Филип Хосе Фармер – один из редких действительно хороших людей, что я встречал. Добрый человек в тех смыслах этого слова, что означают силу, справедливость и человечность. Еще он неубиваем. Его громили мастера – а он каким-то чудом всегда выходит из заварушек непобежденным. Его обманывали второсортные издатели, преступно подводили никчемные агенты, позорно игнорировали высокомерные критики, терзали Фурии Случая и Неудачи – и все равно, все равно он сумел выпустить пятнадцать книг такого выдающегося качества, что считается «писателем для писателей» в жанре, где зависть и ехидный крис под ребра – дело житейское.

Филу Фармеру уже около пятидесяти, это учтивый человек и ходячий кладезь знаний обо всем на свете – от археологии до ночных привычек сэра Ричарда Бертона[33] (не актера). Он гуляет по улицам, пьет кофе, курит сигареты, любит внуков. Но самое главное – пишет истории. Такие истории, как «Любящие», которые ворвались в область фантастики в выпуске Startling Stories 1952 года, как взрыв на фабрике свежего воздуха. До того как к этой теме примерился Фил Фармер, секс не выходил за рамки обложек Берги[34], где позировали юные дамы с пышными телесами и тугими корсетами. Он исследовал, кажется, все грани аномальной психологии, и с таким взрослым и экстраполирующим подходом, какой в 1951 году большинство редакторов и вообразить не могли. А тем, кто посмеет принизить это достижение – и это в жанре-то, где редакторов и знатоков никогда не смущало отсутствие гениталий у Кимбола Киннисона[35], – пусть примут к сведению, что до появления Фармера с его страстным творчеством все психологические исследования, какими мог похвастаться наш жанр, ограничивались рассказами доктора Дэвида Г. Келлера[36], – а они, прямо скажем, чуточку не дотягивают до уровня, скажем, Достоевского или Кафки.

Редактору запрещено проявлять фаворитизм. И все-таки мое восхищение рассказом, который вы сейчас прочитаете, мое изумление всеми пиротехническими экзерсисами, моя зависть перед богатством мысли и превосходством структуры вынуждают сказать просто: это не только самый длинный рассказ в книге – где-то 30 тысяч слов, – но и, по-моему, с большим отрывом самый лучший. Нет, давайте лучше скажем «самый мастерский». Это такая яркая жемчужина, что перечитывания и переосмысления раскрывают грань за гранью, вывод за выводом, радость за восторгом, которые в первый раз проглядывают лишь отчасти. Основы рассказа подробно разбирает сам Фил Фармер в своем блестящем послесловии, и пытаться изображать тут оригинального и глубокомысленного комментатора было бы нелепо. Он умеет прекрасно говорить сам за себя. Но все же воспользуюсь случаем, чтобы обратить внимание на три элемента творчества Фармера, которые, как мне кажется, надо развернуть дополнительно.

Во-первых, его смелость. Получая отказы от редакторов, недостойных даже носить за ним пенал, он все равно писал произведения, требовавшие немалого ума и разрушения предыдущих образов мышления. Хотя его творчество уже встречали непонимающими взглядами читатели, привыкшие к рассказам про пушистых розовых и беленьких зайчиков, он упрямо стремился к одному опасному видению за другим. Зная, что может порядочно зарабатывать на макулатуре, зная, что на глубокие и пугающие темы ответят только враждебностью и глупостью, он по-прежнему не предавал свой стиль, свои задумки – свою музу, если угодно.