(Не) верь мне - стр. 11

Мне хочется, чтобы он смеялся еще. Я вижу, как напряжение покидает его плечи. Он не просто исполняет роль, он здесь, со мной, слушает про вонючих моллюсков и мертвых цариц. И это пьянит похлеще любого коктейля.

Я впервые за вечер чувствую себя… собой. Не бедной студенткой, не объектом насмешек, а просто Алисой, которая обожает историю.

– Так вот почему ты так увлеченно разглядывала эти старые стены, – говорит он, кивая на главный корпус университета. – Пыталась угадать, где император прятал своих жен от очередного моллюска?

– Почти, – я подыгрываю ему. – Пыталась представить, как мой дед бегал здесь студентом. Он говорил, что они с друзьями лазали ночью на крышу и пили портвейн, глядя на звезды. Наверное, с тех пор ничего не изменилось. Только портвейн теперь другой.

Я замолкаю, понимая, что говорю слишком много. Снова о своем, о бедном. О дедушке, о портвейне на крыше.

Это не его мир. Его мир – это виски со льдом и частные джеты. Он тоже это понимает. Я вижу, как его лицо снова меняется. Теплая заинтересованность уходит, уступая место чему-то более привычному. Холодному.

Он тоже только что поделился чем-то личным, про отца, про "империю". И, видимо, решил, что лимит откровений на сегодня исчерпан. Он резко останавливается и смотрит на меня.

– Значит, ты хочешь всю жизнь копаться в пыльных книжках и рассказывать детям про мертвых царей? Не самое прибыльное занятие, тебе не кажется? – его тон снова становится тем самым, из клуба.

Удар. Прямо под дых. Он снова строит между нами стену, кирпич за кирпичом. И самый большой кирпич – это деньги. Он напоминает мне, кто я и кто он.

Я чувствую, как щеки вспыхивают. Но злости почему-то нет. Есть только… разочарование.

Я видела другого Антона. Пять минут назад. И он мне понравился гораздо больше. Я решаю не спорить. Не оправдываться. Какой смысл?

– Каждому свое, – тихо отвечаю я и иду дальше.

Мы доходим до конца аллеи молча. И вот она, моя карета, которая вот-вот превратится в тыкву.

Общежитие номер три. Убогое пятиэтажное здание с облупившейся желтой краской и темными окнами, за которыми спят такие же, как я, "бюджетники". На фоне его блестящей иномарки, оставшейся там, в другом мире, моя общага выглядит особенно жалко.

Конец пути. Он провожает меня до самого крыльца, заляпанного чем-то липким. Неловкая пауза.

– Ну… вот я и дома, – я переминаюсь с ноги на ногу, не зная, что сказать. Спасибо за то, что вытащил из клуба силой? Спасибо, что напомнил о моей нищете?

– Да уж, Версаль, – кривит он губы, оглядывая фасад.

Я молчу. Он делает шаг ко мне. Сердце ухает куда-то в пятки.

Он считает, что этот разговор, эта прогулка – это прелюдия. Что теперь я должна быть благодарна и податлива.

Его лицо совсем близко, я чувствую запах его парфюма, смешанный с ночной прохладой. Он уверен в себе, в каждом своем движении. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня.

Он не спрашивает. Он просто берет.

И в этот момент что-то во мне взрывается. Нет.

Я мягко отворачиваю голову в сторону, и его губы вместо моих встречают прохладный воздух.

Он замирает, его рука все еще лежит у меня на талии. В его глазах – чистое, незамутненное недоумение. Отказ. Ему отказали. Наверное, это слово ему вообще не знакомо. Он смотрит на меня так, будто я вдруг заговорила на древнеарамейском.