(Не) верь мне - стр. 13
Он проходит на кухню, наливает себе воды из фильтра. Его спокойствие действует на нервы. Он всегда такой – правильный, рассудительный. Иногда мне хочется его ударить. Просто чтобы посмотреть, выйдет ли он из себя.
– Что, опять с Катькой своей сцепился? – спрашивает он, делая глоток. – Не пойму, что вы делите. Вам обоим давно пора к психотерапевту. Диагноз “токсичные отношения” вам поставят еще в приемной.
– Дело не в Кате, – выдавливаю я. Слова застревают в горле. Признаться ему – это как расписаться в собственном бессилии. Но молчать еще хуже. Злость и унижение ищут выход, и Егор – единственная доступная мишень.
Я резко разворачиваюсь.
– Меня отшила девчонка. Доволен?
Он смотрит на меня поверх стакана. Не смеется. Не удивляется. Просто смотрит. И это молчание хуже любой насмешки. Оно говорит: “Ну надо же, великий Антон Разумовский столкнулся с реальностью”.
– Отшила? – он наконец ставит стакан. – Прямо так и сказала “пошел вон”? Или это была какая-то более изящная формулировка?
– Она сказала “слишком быстро”, – цежу я сквозь зубы. – А потом просто сбежала в свою конуру.
Егор хмыкает и качает головой. Он облокачивается на кухонный гарнитур, скрестив руки на груди. Вид у него такой, будто он сейчас начнет читать мне лекцию по теории вероятностей. И, по сути, он ее и начинает.
– Ну, так может, это и правда было слишком быстро? – его тон абсолютно спокоен. – Ты когда-нибудь думал, что девушки – это не спорткары? Нельзя просто подойти, вставить ключ и поехать. Некоторые модели требуют прогрева двигателя, понимаешь?
– Очень смешно, – я падаю в кресло. – Не тебе, с твоими учебниками, рассуждать о девушках.
– Возможно, – легко соглашается он. – Но я, в отличие от тебя, не врываюсь в три часа ночи в квартиру с таким видом, будто у меня украли наследство. Значит, моя тактика работает лучше. Ты ведь привык, что все происходит мгновенно. Щелкнул пальцами – принесли шампанское. Провел кредиткой – купил часы. Улыбнулся – девушка твоя. Но мир, прикинь, не всегда работает по твоим правилам.
Его слова, простые и очевидные, бьют точнее, чем я ожидал. Он прав. Чертовски прав. Я привык получать все и сразу. А Алиса… она другая.
Она не из этого мира. Ее не впечатлила моя машина, она не спросила про моих родителей. Она рассказывала про Ивана Грозного и пила какой-то идиотский розовый коктейль.
Она даже не пыталась мне понравиться. И в этом, наверное, вся проблема.
– Иногда, Антон, нужно приложить усилия. Не просто показать, какой ты охуенный, а… заслужить. Доверие, например. Узнать человека. Дать ему узнать тебя. Это работа, чувак. А ты работать не привык.
Он говорит это без злобы, просто констатирует факт. Как будто читает строчку из финансового отчета. И эта его отстраненная правота злит и отрезвляет одновременно.
Я вспоминаю ее лицо на аллее. Она слушала меня. Искренне. Когда я ляпнул про отца и “империю”, она не начала поддакивать или жалеть. Она просто поняла. И в тот момент я, кажется, тоже что-то понял. А потом сам все испортил, вернувшись к привычной роли напыщенного мудака.
– Все, философский кружок закрыт, – Егор зевает, потягиваясь. – Мне реально надо спать. А ты… ты подумай. Может, твоя “особа” стоит того, чтобы потратить на нее чуть больше времени, чем на выбор новой рубашки.