(Не) верь мне - стр. 14
Он разворачивается и уходит обратно в свою комнату, оставляя меня одного в полумраке гостиной. Свет от ночного города заливает дорогой паркет.
“Заслужить доверие”. Это словосочетание кажется мне чужим, иностранным. Я не знаю, как это делается. Меня этому не учили.
Но сейчас, глядя на огни чужих жизней за окном, я понимаю, что это, возможно, единственный способ выиграть. Не спор у Кати. А что-то другое. Что-то гораздо более важное и, черт возьми, интересное.
Глава 8
Студгородок Prestige International University (“Элитки”)
Обычный корпус общежития для студентов
Алиса Калинина
Утро врывается в нашу комнату без стука – солнечным лучом по глазам и Никой, которая трясет меня за плечо с энтузиазмом золотоискателя, нашедшего самородок.
Я мычу что-то нечленораздельное и натягиваю одеяло на голову, но это бесполезно. От Ники не спрячешься. Она срывает мое укрытие, и ее лицо, сияющее от любопытства, оказывается прямо перед моим.
– Ну?! Рассказывай! Немедленно!
– Ник, отстань, – хриплю я, пытаясь сфокусировать взгляд. – Голова болит.
– Голова у нее болит! Еще бы ей не болеть после такой ночи! – она плюхается на край моей кровати, которая жалобно скрипит. – Ты хоть понимаешь, что произошло? Ты ушла из клуба с самим Разумовским! Я не спала всю ночь, ждала тебя, как Хатико. Думала, ты вообще не вернешься. Он тебя куда-то увез? Что было? Он… он тебя поцеловал?
Ее вопросы сыплются, как пулеметная очередь. Я сажусь, тру глаза.
Воспоминания о вчерашней ночи накатывают мутной волной: его холодные пальцы на моем запястье, странный разговор под фонарями, его лицо совсем близко… и мое бегство.
Мне неловко. Стыдно. Как будто я сделала что-то не то, хотя сама не понимаю, что именно.
– Мы просто прогулялись, – отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более ровно. – Прошлись по аллее до общаги. Все.
– Просто прогулялись? – Ника смотрит на меня с откровенным недоверием. – Алиса, это же Разумовский! Он не "просто гуляет". Он берет то, что хочет. Так что давай, выкладывай. Был поцелуй?
Я отвожу взгляд и смотрю на наш обшарпанный подоконник. Говорить об этом вслух – значит, сделать это реальным. Признать, что этот момент был, и я его… испортила?
– Он пытался, – тихо выдавливаю я. – Но я… увернулась.
Тишина.
Ника замирает с открытым ртом. Ее глаза становятся размером с блюдца. Она смотрит на меня так, будто я только что призналась, что голыми руками задушила дракона. Проходит секунда, другая, а потом она издает какой-то сдавленный визг и вскакивает с кровати.
– Ты. Отказала. Разумовскому? – чеканит она каждое слово, размахивая руками. – Алиса! Да ты… ты моя героиня! Мой кумир! Ты хоть понимаешь, ЧТО ты сделала? Ему никто. Никогда. Не отказывал! Девчонки сами на него вешаются, готовы на все ради одного его взгляда! А ты… ты его просто отшила!
Ее восторг кажется мне диким и неуместным. Я не чувствую себя никакой героиней. Я чувствую себя идиоткой, которая сначала поддалась на его обаяние, а потом трусливо сбежала.
Его обидные слова до сих пор звенят в ушах. Он сначала показал мне проблеск чего-то настоящего, а потом сам же затоптал его своей мажорской подошвой. Отказ был просто инстинктом самосохранения.
– Да не отшила я его, – я фыркаю, вставая с кровати и направляясь к шкафу. – Просто… это было слишком быстро. Я его совсем не знаю.