Ловушка неверия или Путь в никуда. Критическая история атеизма - стр. 1

В субботний день 11 июня 1729 года преподобный Гийотен сочинял в своем кабинете проповедь к воскресной службе, когда раздался нетерпеливый стук в дверь. Отложив с некоторой досадой «Sermones Dominicales»1 святого Антония Падуанского, отец Гийотен спустился по скрипучей лестнице и, отворив дверь, вопросительно взглянул на нежданного посетителя, вытиравшего платком пот со лба.

– Чем могу служить? – сухо спросил священник.

– Здравствуйте, месьё! Я нотариус округа Сент-Мену, – отрекомендовался незнакомец. – Могу я видеть нового кюре?

– Я и есть новый кюре, – ответил Гийотен, – а в чем, собственно дело?

– Дело весьма щекотливого свойства, – сказал нотариус, прижимая к животу объемистый портфель из свиной кожи, – касательно вашего предшественника. Думаю, лучше поговорить внутри.

– Да, да, прошу вас, – кюре посторонился, пропуская посетителя. – Сюда, пожалуйста. Располагайтесь. Предложить вам холодного лимонада?

– Не откажусь. Такая жара…

– Видимо, что- то важное, раз вы проделали такой путь?

– Важное? Скорее необычное. Нужен ваш совет, падре. Как духовного лица.

– Все, что в моих силах. Слушаю вас.

– Видите ли… Я прибыл сюда в качестве душеприказчика недавно скончавшегося преподобного Жана Мелье, вашего предшественника2. По закону моя обязанность как нотариуса – огласить оставленное им завещание и проследить, чтобы оно было исполнено в точности.

– Если такова ваша обязанность, вы должны её выполнить. Что вас смущает? Какой совет вы хотели бы получить? Думаю, тут двух мнений быть не может: последняя воля покойного должна быть, безусловно, исполнена.

– Вы говорите «безусловно»… То есть при любых обстоятельствах? Даже если его требование, скажем так…. не совсем обычного свойства?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, например то, что наследниками по завещанию являются все здешние прихожане.

– Все?

– Да. Все жители Этрепиньи. Теперь это ваши прихожане.

– И… что же они должны унаследовать? Он что, был богат, отец Жан?

– Извините, падре, я в несколько затруднительном положении. С одной стороны, до официального оглашения завещания я не имею права раскрывать детали. Но с другой стороны… В общем, согласно воле покойного, текст завещания должен быть оглашен публично в присутствии всех прихожан в церкви Этрепиньи. Что, конечно, требует вашего согласия. Собственно за этим я к вам и явился.

– Ну, если такова воля покойного, – развел руками Гийотен. – Как я уже сказал, следует уважать его пожелания. Когда вы хотите огласить этот документ?

– Завтра, с вашего позволения. Скажем, после воскресной мессы, когда все соберутся в церкви.

– Завтра? Это так срочно? Завтра моя первая служба в этом приходе. Первое впечатление самое важное, знаете ли… Может быть, отложить до следующей недели?

– Увы, это невозможно. Установленный законом срок оглашения завещания истекает в ближайший вторник.

– Ну что ж…– задумался кюре, – может, оно и к лучшему… Попрошу прихожан задержаться после мессы, и вы сможете выполнить свою обязанность. А теперь я должен поработать над завтрашней проповедью, если не возражаете…

Изобразив на лице самую любезную улыбку, на которую был способен, молодой священник уставился на посетителя, ожидая, что тот поднимется и уйдет. Однако нотариус, похоже, не считал разговор законченным. В комнате повисла неловкая пауза, сопровождаемая тиканьем часов.

– Вас что- то ещё беспокоит? – спросил, наконец, Гийотен.

– Да, падре, – замялся нотариус. – Вы сказали, что воля покойного должна быть неукоснительно соблюдена…

– Конечно, сударь. Раз он пожелал, чтобы его завещание было оглашено перед всеми прихожанами, – завтра мы так и сделаем.

– То есть вы не станете возражать, чтобы текст завещания был публично оглашен в церкви?

– Мы ведь уже договорились, – в голосе священника проскользнуло раздражение. – После мессы вам будет предоставлена такая возможность…

– Невзирая на содержание этого документа?

Кюре устремил на собеседника непонимающий взгляд.

– Речь ведь идет о завещании? – спросил он, наконец.

– Документ озаглавлен как завещание… – утвердительно кивнул нотариус, – однако… Однако это завещание не совсем обычного свойства. Во всяком случае, прежде я с таким ещё не сталкивался. А уж я на своём веку повидал всякого, можете мне поверить…

– Охотно верю, сударь, но не понимаю, чем я могу вам помочь? Я не настолько разбираюсь в юридических тонкостях…

– Нет, нет, падре. Я бы только хотел услышать ваше мнение, можно ли зачитывать такой документ в церкви в присутствии множества свидетелей. Не будет ли это сочтено святотатством или богохульством.

– Святотатством? – священник удивленно взглянул на докучливого посетителя, явно находившегося в затруднении и утиравшего пот платком.

– Не знаю, слышали ли вы о случае с отцом Фавасом? – наконец, выдавил из себя нотариус.

– Признаться, нет, не слышал. А что с ним случилось?

– Он был сельским священником, как и вы. Тут, неподалёку, в соседней епархии. Не поладил со своими прихожанами, и они на него донесли. Ну, сущую чепуху. Будто бы он, чтобы подновить росписи, смешивал краски на алтаре и оставил следы на мраморе. Будто собственноручно изготавливал гостии