Лишний - стр. 25

– Или сопротивляйся, – хмыкнул Лёшка, поежившись от колючего холода собственной промерзшей насквозь одежды.

– У тебя получилось, – грустно улыбнулась Аня.

– Сомневаюсь, – выдохнул Лёшка.

– На глазах Ильи утонул его друг, – продолжала Аня. – А он ничего сделать не смог. С берега наблюдал, как тот спастись пытается – не получилось.

– Поэтому, он меня утопить решил, – фыркнул Лёшка, продолжив движение, осторожно шагая, чтобы не хрустеть инеем под ногами. – Или ещё раз посмотреть хотел на смерть? На мою смерть?!

– Нет, конечно, – обеспокоенно оглядываясь по сторонам, ответила Аня. – Илья пока ещё не научился контролировать ни себя, ни свой страх. Он не виноват в смерти друга, но винит себя и боится ещё раз подобное увидеть. Он боится, и страх поглощает его. И всех, кто рядом. Ты ближе всех оказался. Ты мог не выбраться. Но ты выбрался. Ты смог справиться с чужим страхом.

– Ты умеешь подбодрить, – отозвался Лёшка. – Наверное, мне полегчать должно. Но, что-то никак. Скажем, мне просто повезло. Случайность. Чужой страх. Мне бы со своим разобраться, куда уж до чужих.

– Мы все чего-то боимся, – дрогнувшим голосом, произнесла Аня. – Главное, не думать об этом здесь, в Запустенье, не упоминать, не произносить вслух, не призывать свой страх.

– Запустенье находит человека по страху, – задумчиво произнёс Алексей. – А что, если и наоборот можно? По страху найти человека в Запустенье! Чего твой брат боится?

– Что? – неуверенно отозвалась Аня.

– Анька, чего Саша боится? – громко выкрикнул Лёшка, в голове его горела одна единственная мысль – он знает, как найти Александра, здесь и сейчас знает, он его найдёт. Сегодня. Сейчас. Только нужен страх – страх этого самого Александра.

– Он… – замешкалась Анька. – Он боится, что никогда больше не сможет… не сможет ходить и…

Аня не договорила, уткнувшись Лёшке в плечо, когда тот резко остановился и замер на месте в дверях той самой комнаты, куда они шли. Он нервно сглотнул и оглянулся на девушку, молчаливым взглядом указывая внутрь. Инея внутри не было, только серость и мрак. В комнате оказалось два высоких окна в облезших от времени, когда-то белых, что видно по останкам краски, рамах. Стёкла были целы и противно побрякивали на сквозняке, но для чего-то сами окна изнутри были обиты драной, обвисающей кусками, давно уже не прозрачной грязной плёнкой. Двери на месте не оказалось, она валялась на полу у дальней стены среди мусора, крошева стен и потолка, кусков плёнки с окна, выломанных ножек от деревянных стульев и скомканной бумаги. Между окнами на полу стояло дряхлое компьютерное кресло, в котором сидел голый манекен без ног и рук, только тело и голова, голова детской игрушечной куклы. Рядом на полу стоял пустой маленький детский пластмассовый стульчик.

Лёшка облизнул губы, чувствуя, как тонкая корочка льда тает, стекая в рот. Он почти не дышал. Он не знал, что делать, как и зачем, но знал, что делать что-то нужно. Алексей окончательно запутался и потерялся. И если бы не Анька рядом, подумал бы, что бесповоротно свихнулся. Но коллективного сумасшествия, кажется, не бывает. Он не псих. И он не один. Аня сжимала его руку, она рядом, она не бросила его одного, и он не бросит. Непонятно, что происходит, но и он её не бросит. Вошли сюда вместе, и выйти должны вместе. Должны.