Лишний - стр. 26

– Взрослые страхи человека – продолжение его детских страхов, так Сашка говорит, – шёпотом произнесла Аня, заставив Лёшку дёрнуться в сторону и оторвать взгляд от манекена с детской головой. – Взрослый человек понимает, что боятся глупо, но снова и снова его сознание возвращает его в детские кошмары, в точку не возврата, доводя до помешательства, до безумия панических атак.

Лёшка хотел спросить, что же ещё такое умное изрёк этот самый Сашка, как спиной почувствовал накатившую волну холода, леденящего, казалось, воздух вокруг превращается в кристаллы льда. Позади, в коридоре раздался тихий, приглушённый, нежный, ласковый голос.

– Иди ко мне. Иди же ко мне, Алёшенька.

Алексей медленно развернулся и упёрся взглядом в пустой дверной проём, по старым деревянным косякам которого медленно расползалась тонкая паутина черных трещин. А на полу среди хлама, мусора, пыли и обрывок грязной плёнки с окна – чёрная тонкая идеально чистая трость для ходьбы. Сердце бешено заколотилось, готовое вырваться наружу. Лёшка медленно поднял голову и только сейчас заметил в дальнем углу слева от двери сидящего в неестественной позе человека: молодой парень, руки и ноги полусогнуты, пальцы, кажется, скребли пол и в таком же положении и остались. Тело чуть выгнуто вперёд, голова жёстко упирается затылком в стену, словно парень этот встать пытался, но не успел или не смог. На голове незнакомца на волосах те самые стимпанковские очки, что Лёшка видел у парня на фото в телефоне Аньки. Сашка. И трость. Значит, этот парень ходить нормально не мог. Значит, не смог встать. Не смог. Лёшку озноб пробрал, становилось всё холоднее и холоднее. И не дышит он, парень этот, и лицо бесцветное. Он мёртв. Ну, не может живой человек вот так сидеть, не может. Мёртв. Опоздали. Они опоздали.

– Нет, нет! – громко закричала Анька совсем рядом за спиной.

Лёшка хотел обернуться к ней, но не успел. Напротив него – Порок, укутанная в чёрное облегающее женская фигура. Только руку протяни. Алексей не мог оторвать взгляда от чёрной ткани на лице Порока, он не мог пошевелиться, он не мог дышать. Лёша делал попытки втянуть в себя воздух, но они обрывались вздрагиванием и хрипом. Ещё немного и он потеряет сознание, ещё немного и просто задохнётся сам в себе. Порок медленно подняла руку в чёрной перчатке и потянулась пальцами к телу Лёшки. Он видел её. Он понимал, что нужно уходить, но не мог. Тело его снова не слушалось, тело немело, замерзало. Холод больно скручивал всё внутри, и хотелось кричать, но Лёшка не мог. Ни одна Лёшина мышца не дрогнула, когда что-то ледяное пронзило его живот. Он лишь хрипло выдохнул, до боли сжав зубы. Он нервно вздрагивал и хрипел. Он пытался закричать, но не получалось и… его с силой отбросило назад. Алексей упал на пол, скрючился от боли и со свистом втянул холодный воздух. Ещё и ещё вдыхал, пальцами зарываясь в пыль и мусор на полу. Он сгребал всё это в ладони, пытаясь подняться, но не мог. Он кашлял и стонал. Лёшка смотрел на неподвижное тело Саши в углу и понимал, что и они с Анькой сейчас станут такими же, они станут мёртвыми. Рывком его перевернули на спину, и он увидел Аню. Она замахнулась рукой, а Лёшка лишь успел прохрипеть:

– Не надо…

Жар пронзил его живот. Снова. Туда же, куда за секунду до лёд. Лёшка резко прогнулся вверх, громко вскрикнув. Широко распахнул глаза: над ним нависает манекен без рук и ног с детской головой. Голова и шея прибиты ржавыми гвоздями к стене. Глупая улыбка. Детская голова. Детские страхи. Только глаза пустые и впавшие, без зрачков, без жизни. И Сашка без жизни. И не страшно ему теперь, совсем не страшно.