Кремлевское кино. Б. З. Шумяцкий, И. Г. Большаков и другие действующие лица в сталинском круговороте важнейшего из искусств - стр. 9

– Это да, – кивнул режиссер, уже чувствуя себя в своей тарелке, – бывает на каждом шагу. Вот, опять-таки, о правде жизни. В фильме главный герой – броненосец «Потемкин», а на самом деле его роль исполняет броненосец «Двенадцать апостолов».

– Да ты что! – воскликнул Калинин.

– Клянусь! – ударил себя в грудь Эйзенштейн. – «Потемкина» уже не существует, его разобрали. Стали искать что-то подобное. Ни на Балтфлоте в Лужской губе, ни на Черноморском. Из Черного моря все военные суда старого типа увел Врангель.

– И затопил, мерзавец! – воскликнул Ворошилов и со звоном бросил ложку в опустошенный верхний судок.

– Говорят: берите «Коминтерн», но у него нет такого юта, как у «Потемкина», у которого не ют, а широкий круп цирковой лошади. И тут Леша Крюков, мой помреж, находит его двоюродного брата – броненосец «Двенадцать апостолов». Стоит, бедняга, в Сухарной балке, ржавеет. Ни орудийных башен, ни мачт, ни капитанского мостика. Зато внутри – мать честная! – во всем его многоярусном брюхе целый громадный склад мин, настоящий боевой пакгауз. Ворочать его нельзя, мины могут взорваться. Разгружать мины – займет больше месяца, а сроки съемок поджимают. Но нам надо снимать площадку юта так, чтобы впереди было море, а у нас впереди берег, потому что «Двенадцать апостолов» в него воткнуты. С трудом удалось уговорить начальство повернуть броненосец на девяносто градусов, он встал параллельно берегу, и уже можно снимать так, будто корабль плывет в открытом море.

– Так вы, шельмецы, его на приколе снимали? – по-мальчишески засмеялся Калинин.

– На приколе, Михаил Иванович, – кивнул Эйзенштейн. – В кино главное – создать иллюзию, сфокусировать, снять, а потом смонтировать так, чтобы зритель не догадался. А тут еще чайки постоянно кружили, и еще больше создавали иллюзию открытого моря. С помощью реек, балок и фанеры мы загримировали «Двенадцать апостолов» под «Потемкина», чтобы специалисты не могли узнать.

– Опять монтаж аттракционов, – уже вполне добродушно произнес Сталин, раскуривая трубку между борщом и котлетами на гречневой постели, оказавшимися в нижних судках.

– Вот вам, товарищ Сталин, на съемках у нас трудно пришлось бы, – со смехом продолжил Эйзенштейн. – Курить категорически запрещено, ведь кругом одни мины. Ни курить, ни бегать, ни стучать громко, даже без особой нужды находиться на палубе запрещено. Причем в качестве соглядатая нам приставили от флота человека по фамилии Глазастиков. А угадайте, за сколько мы сняли в итоге почти весь фильм? За две недели!

– Да ну! – воскликнул Молотов.

– Сроки, товарищи, сроки! Кстати, есть и кадры, где броненосец «Потемкин» снят издалека, плывущим по морю. Но плыл он на самом деле в Мавританском зале Сандуновских бань. Точная модель. И, кажется, получилось, не заметно, что модель.

– А правда ли, что зловредного попа играете вы сами? – спросил Бухарин.

– Уже распустили слухи! – засмеялся Эйзенштейн. – Правда, но только в том эпизоде, где он падает с лестницы. Попа играл старый садовник из-под Севастополя, но заставить его падать с лестницы корабля мы не имели права, меня загримировали под него, и я с удовольствием проделал сей трюк падения. А вообще, как сказано у Пушкина, «случай – бог изобретатель», и в кино очень часто происходят случайные находки, которые становятся лучшими аттракционами фильма. Так, например, встающие львы. Злой сторож Алупкинского дворца не давал нам их снимать, подойдем к одному, он на него верхом садится и орет: «Не дам! Не позволено!» Благо, львов шесть, а он один, пока он на одном восседает, мы с другой камерой к свободному льву перебегаем. Когда снимаешь и видишь, что у тебя все получается, природа и обстановка нередко преподносят такие подарки, как эти львы. Или туман. Случайности, которые подбрасывает жизнь, всегда умнее режиссера. Надо только уметь видеть и вслушиваться в эти дары, живущие собственной пластической жизнью. Для этого нужно пойти на унижение своей индивидуальности, скромно отступить и дать дорогу тому, что само собой просится в твой фильм. Нужно быть гибким в выборе частных средств воплощения замысла. Уметь отказаться от задуманного заранее ради чего-то, появляющегося внезапно. Случай дает более острое и сильное решение, которое закономерно врастает в плоть фильма. Так произошло и с лестницей, она ни в каких сценариях не фигурировала, но вдруг выросла передо мной и ворвалась в органику и логику фильма своенравно, неотвратимо. Да, не было, но расстрел на Воронцовской лестнице в моем фильме вобрал в себя все другие расстрелы. И девятое января, и бакинскую резню, и пожар в Томском театре, и Ленскую бойню, и многое другое. Вот увидите, этот эпизод войдет в классику мирового кинематографа. Хотя на самом деле никакого расстрела на одесской лестнице в истории не было. Но правда искусства восторжествует над правдой жизни.