Красные зерна - стр. 17
Исидоро тяжело встал.
– Трясешься? Запахнись и пойди нарви бананов с моих деревьев. Рви и думай, где тебе будет лучше.
ЧИЧО
Ночной воздух, земля и небо наполнились пронзительными, все поглотившими звуками цикад. Сотни тысяч чичарра – насекомых величиной с мизинец, казалось, атаковали всю планету, решив измотать людей бесконечностью своих изматывающих трелей.
Молчун, изловчившись, сбил летящую чичарра ладонью, подобрал с земли прозрачнокрылое сущес-тво, стал его разглядывать. Определить источник звука оказалось не так просто. Сначала Молчун решил, что это крылья «играют», цепляясь друг за друга. Он взял чичарру за крылья, свел их и сжал пальцами. Звук не прервался, а стал чуть глуше. Существо скребло лапками по загрубевшей ладони Молчуна, сотрясалось изнутри, замолкало лишь на секунду и с новой силой заводило свою песню. У чичарры зеленоватое, лакированное брюшко, оно похоже на давно выпущенную пулю. Молчун разжал пальцы, и «поющая пуля» неслышно упала на землю. Молчун присел на корточки и растопыренной ладонью провел над землей, касаясь кончиков травинок, верхушек теплых камней, скрученных в трубочку листьев. И сумасшедшее стрекотание чичарры, и пойманное ладонью тепло, исходящие из земли невидимые лучи были верной приметой близкого ливня.
«Если ему прикажет Сам[9], ливень фонтаном хлынет с земли в небо», – любил повторять Сопилотэ. Он говорил это многозначительно. Хмурил при этом брови и всем своим обликом в этот момент давал понять: он, Сопилотэ, и никто другой в этом лагере был когда-то близок к диктатору всех никарагуанцев. «Сомосы нет, он и могильным червям теперь не нужен, – мелькнула у Молчуна неожиданная мысль, – а дождь и без его команды начался».
Кто дождю прикажет? Тот, кто переставляет тучи? Тот, кто все видит и знает, – так говорили в костеле, куда приводил Молчуна отец.
«Если Он все видит и все знает, – мысль, родившаяся и совсем маленькая, казалось, петляла среди лиан и пальм, как ребенок, – значит, Он и Молчуна видит. И это Ему надо, чтобы он, Молчун, стоял сейчас в ночном карауле у сарая и зорко стерег пленных учителей?»
Нехожеными тропками шли мысли Молчуна, то пугая, то цепляя за какую-то большую ссадину. Прячась от дождя, Молчун зашел под навес у сарая и здесь, смахнув дождинки с лица, понял: внутри у него все спокойно, когда не надо думать. Когда не задаешь себе вопросов: зачем я здесь или что будет с учителями? Пусть глупые чичара летят и трезвонят о приближающемся дожде. Двинул ладонью, и нет зеленобрюхой. Пусть дождь выполняет чье-то повеление. Сухая земля всосет его – и нет дождя. А он, Молчун, останется. Потому что он нужен Сопилотэ. Иначе зачем ему дали и винтовку, и куртку, и вот сейчас на целую ночь сухих тортильяс – кукурузных лепешек?
В темноте, сквозь шум дождя, слышались всплески на реке. В дожди река выходила из берегов, покрывалась пенистыми воронками и сметала все, что было на пути. Несколько дней назад Молчун видел, как в ливень река тащила на своей спине сломанные деревья, раздувшегося мертвого вола, сорванную крышу крестьянского дома. Не удержались деревья на берегу – теперь река тащит их на гибель. А Молчуну есть за кого держаться. Сопилотэ кого хочешь на семь мерок под землю зароет.
Дождь, нашумев, взбаламутив болото в низине, ослабевший, уносился к океану. С широких пальмовых листьев, звеня, падали капли. Движок переносной электростанции смолк, и в наступившей тишине часовой слышал собственное дыхание и хруст песка под тяжелыми ботинками. Он шагал вдоль сарая и громкими шагами давал понять пленникам, что часовой не дремлет и готов без страха встретить любого врага.