К Полине - стр. 5
Фритци не знала, что представляет собой район Кананоэ, и не имела объяснений тому, как одна комната может быть размером 90 квадратных метров и стоить так дорого. Восемьсот марок она не могла себе позволить, но её всегда привлекали вещи, якобы невозможные для неё.
Она набрала указанный номер, поехала на велосипеде, с сыном в рюкзаке, мимо ограды из проволочной сетки, которая тянулась вдоль посадочной полосы аэропорта. Последняя часть дороги была вся в выбоинах и вела мимо торфяника, воняющего сернистым газом. Торфяное болото было обозначено на зелёной дощечке как природный заповедник.
Вилла стояла вдали, свободная и величественная. Построенная в девятнадцатом веке, когда ещё не было природных заповедников. В ней было двадцать комнат. Подъездная дорога к дому прежде была обсажена берёзками, теперь от них осталось лишь несколько истлевших стволов. От некогда голубых наличников клочьями отлетала краска. Перед домом росло густое грушевое дерево, а рядом дерево, полное чёрно-синих, лопающихся от спелости слив, которые Фритци захотелось немедленно сорвать. Не могло быть здесь так много привидений, чтобы эта запущенная вилла не показалась ей мечтой из сказки.
На каменной лестнице появился мужчина. Фритци сошла с велосипеда и посмотрела на него снизу вверх.
Генрих Хильдебранд носил окладистую бороду и многократно залатанный пиджак из твида цвета старых лесных орехов. О Хильдебранде ходило много слухов, которые пересказывали друг другу жители деревень Кальтенвайде, Энгельбостель и половины Лангенхагена. Что он, дескать, самый богатый человек Нижнесаксонской долины; иногда он поёт на венском диалекте жалобные песни о женщине, которая его покинула и из-за которой он ненавидит весь мир, а свою злобу вымещает на ни в чём не повинных туристах. Он якобы выращивает самый острый перец чили по эту сторону Атлантики. Он автор знаменитого романа, который когда-то принёс ему некоторый успех, но теперь его больше не печатают. Хильдебранд вот уже много лет безуспешно пишет продолжение, что существенно подпитывает его ненависть к человечеству.
Всё это было только слухами, но не совсем беспочвенными. Кроме предположения о его богатстве – это была полная чушь.
Генрих Хильдебранд разглядывал Фритци Прагер из-под полуприкрытых век, от него пахло туалетной водой «Кнайз» – сандаловое дерево, апельсин, розмарин, кожа, – в руке он держал длинный ломоть хлеба с сыром. И поднял этот бутерброд в знак приветствия.
Хильдебранд жил здесь уже давно и не платил аренду нижнесаксонским властям, которым принадлежала эта вилла, считая это само собой разумеющимся, за свою работу в земельно-болотном ведомстве. В настоящий момент он чувствовал себя так, будто ему принадлежал и этот дом, и окружающие его сорок пять гектаров большого природного заповедника под названием Кананоэ. В молодости Хильдебранд учился в Венской консерватории по классу фортепьяно, но об этом уже мало кто помнил, даже слухов не ходило, по причине того, что его карьера пианиста не сложилась. Тогда в Вене, в одну особенно жаркую летнюю ночь, незадолго до своего выпускного концерта в консерватории, Хильдебранду пришло в голову перелезть через деревянный забор новой и соблазнительной купальни, чтобы поплавать и немного охладиться. Он прыгнул с вышки для спортсменов, попробовал сделать сальто, но уже в полете передумал, потерял баланс, в течение пары секунд не знал, где верх, где низ, ударился головой о чёрную поверхность воды и разорвал барабанную перепонку левого уха. Это было неизлечимо. Хильдебранд покинул Вену без прослушивания и в целом без свидетельства об окончании учёбы, работал редактором в газете, осветителем, был активистом движения против охоты на арктических китов. Он написал роман с глухим китобоем в качестве центрального персонажа, и тот даже напечатали.