Голгофа атамана - стр. 5
Повисло молчание. По лицу полковника ходили желваки. Но нет, ничего не сверкнуло предательски в глазах. Все давно высушило в бессонные ночи долгой жизни.
– Да, Слава, видно груз пережитого несешь на себе не малый. Ну, так значит, уготовано было тебе так свыше – идти долгой дорогой жизненной, где-то напролом, а где-то и заблуждаясь. Иди, брат, твоя дорога ждет тебя!
Стоящие напротив братья долго вглядывались в лица друг друга, затем крепко обнялись. Старший, Вячеслав, развернувшись, двинулся дальше по кажущейся бесконечной дороге. А на ее изгибе, медленно истаивал силуэт подъесаула Александра Григорьевича Науменко, не вернувшегося с Турецкого фронта в 1916 году, но по какой-то закономерности встретившийся своему брату Вячеславу Григорьевича Науменко на его последней дороге.
***
Камни в дорожной пыли все также хрустели под сапогами полковника Генерального Штаба Науменко, а равнодушное и вечное солнце заливало все окрест зноем. Однако он не замечал неудобств окружающей обстановки. Отрешенное, задумчивое выражение лица свидетельствовало о глубоких раздумьях, в которые был погружен путник. Он вел молчаливый диалог, с братом ли Александром, которого не видел жизнь, с самим собой или своей судьбой.
– Саша, Саша, надо же, как… Жизнь целую прожил без тебя, и свыкся давно с мыслью что нет тебя… А ты… Как будто вчера расстались…
– Что я могу тебе рассказать, брат? Как отрекся от нас государь император в феврале 1917 года? И рухнул мир наш, покатившись под откос. Вот тогда-то мы и потеряли Россию нашу матушку, только сами еще не осознавали этого. И даже шанс поначалу углядели в этом, самостоятельность да свободу казачью возвернуть. Не для всех, правда, чего уж там, а только для «панов», как говорили у нас в станице. Власти мы хотели, власти, вот в чем вопрос. И вот за всей возней этой за власть призрачную и некогда было Россию спасать. Да и себя не все спасли. Бардижей вот, и отца и сыновей постреляли красные, когда мы не зная куда бежать, метались по Кубани в феврале 1918 года. А Рябовола10 с Кулабуховым11 сами и приговорили, разойдясь в понимании политического вопроса. Эх, грехи наши тяжкие… И ведь сколько лет еще, да что там лет, десятилетий, были как чумные. Все больше черствея в ненависти, ища врагов среди своих и чужих. А так и не поняли, что Россию мы потеряли раз и навсегда еще в 1917 году.
Вот так рассуждал в своем внутреннем монологе генерал-майор Генерального штаба императорской армии Российской империи, Войсковой атаман Кубанского казачьего войска в зарубежье Вячеслав Григорьевич Науменко, которому для осознания своих заблуждений и ошибок понадобилось прожить долгую жизнь, и лишь шагнув в Посмертие, суметь их понять и принять.
***
Гора на горизонте, несмотря на изрядно пройденный путь, была все также далека. Но дорога, тем не менее, слегка повышаясь, увлекала путника вперед. За очередным изгибом загадочно-пустынной дороги Вячеслава Григорьевича Науменко ожидала новая встреча. У самой обочины дороги, словно специально для усталых путников лежал ствол поваленного дерева, на котором восседал благообразный старик в форме войскового старшины12. Отливающие золотым огнем пуговицы на кители соревновались блеском с начищенными сапогами. Морщинистые крепкие руки его покоились на выставленном причудливом резном костыле, а легкий ветерок пытался шевелить окладистую седую бороду, которая обрамляла властное, слегка суровое лицо. Взгляд отставного казачьего войскового старшины был задумчив и устремлен на дорогу.