Цикл гниющих душ - стр. 5
Старуха наклонилась ближе, и Лидия увидела, что её лицо меняется. Трещины на коже складывались в узоры, которые напоминали её собственное лицо – молодое, но уже отмеченное болью.
– Ты создала меня, – сказала старуха, и её голос стал голосом Лидии, искажённым, как будто он шёл из глубины канала. – Ты создала этот город. Ты хотела жить вечно, и вот твоя вечность.
Лидия попыталась отползти, но пол под ней ожил. Доски начали трескаться, и из щелей полезли кости – человеческие, пожелтевшие, с остатками сухожилий, которые шевелились, как черви. Они цеплялись за её тело, впиваясь в её плоть, разрывая её мышцы. Она почувствовала, как одно из рёбер, торчащее из пола, пронзает её бок, и боль была такой острой, что её разум на мгновение отключился.
Но тьма снова вернула её. Она видела себя, стоящую у канала, с флаконом в руке, и тени, поднимающиеся из воды. Она видела аптеку, старуху, своё тело, распадающееся на части. И каждый раз она возвращалась. Она открыла глаза и поняла, что всё ещё лежит на полу, а кости продолжают рвать её тело, как голодные звери.
Старуха засмеялась, и её смех был похож на треск ломающегося стекла.
– Ты не можешь остановить цикл, – сказала она, и её лицо окончательно стало лицом Лидии, но гниющим, с провалившимися глазами и кожей, которая сползала, как мокрая ткань. – Ты – цикл. Ты – город. Ты – тени.
Лидия почувствовала, как её разум начинает распадаться. Она видела образы – не просто воспоминания, а куски её души, которые город вырвал из неё. Она видела себя, умирающую в этом городе, снова и снова, каждый раз с новым лицом, но с той же болью. Она видела тени, которые были не просто тенями, а её собственными воплощениями, её страхами, её проклятием. Она видела канал, который был не просто водой, а зеркалом, отражающим её распад.
Она ползла к прилавку, цепляясь за пол, оставляя за собой след из ихора и кусков своей плоти. Её тело было уже не её – оно было массой боли, гниения, распада. Она чувствовала, как её кости трутся друг о друга, как её мышцы рвутся, как её кожа сползает, обнажая череп. Но она не могла остановиться. Она должна была найти эликсир. Должна была разорвать цикл.
Лидия попыталась встать, но её ноги были уже не ногами – они были массой костей и плоти. Она упала, и пол под ней треснул, открывая лестницу, ведущую вниз, в темноту.
Старуха стояла у лестницы, её тело начало растворяться, как будто она была сделана из пепла.
– Иди, – сказала она, и её голос был теперь хором голосов, в котором Лидия узнала свой собственный. – Ты всегда идёшь дальше. И всегда возвращаешься.
Лидия не хотела спускаться, но её тело двигалось само по себе. Она ползла к лестнице, чувствуя, как её кости ломаются, как её плоть отваливается, оставляя за собой след, который смешивался с кровью, текущей с полок. Она достигла края лестницы и посмотрела вниз. Темнота была абсолютной, но в ней что-то шевелилось – не просто тени, а нечто большее, нечто, что знало её имя.
Она попыталась сопротивляться, но её тело соскользнуло, и она упала. Лестница была бесконечной, и каждый удар о ступени ломал её кости, рвал её мышцы, выворачивал её суставы. Она чувствовала, как её череп трескается, но она продолжала падать, и боль была единственным, что держало её в сознании.
Когда она наконец ударилась о каменный пол, её тело было уже не телом, а массой плоти и костей, которые всё ещё шевелились, всё ещё пытались жить. Она лежала в темноте, чувствуя, как её разум растворяется, как её душа сливается с городом. Но затем она услышала звук – шорох, как будто кто-то ползёт по камням. Она открыла глаза, или то, что от них осталось, и увидела свет – слабый, жёлтый, как лампа в аптеке.