Цикл гниющих душ - стр. 2

Лидия попятилась, но за ней была аптека, а перед ней – канал и тени. Ещё одна тень поднялась – женщина, чья нижняя челюсть была оторвана, а из горла вырывались пузыри гнили. Она протянула руку, и её пальцы отвалились, падая в воду с влажным звуком. Лидия почувствовала, как её собственное тело продолжает распадаться: кожа на лице натянулась и лопнула, обнажая скулы. Она закричала, но звук был мокрым, хриплым, и она почувствовала, как что-то тёплое течёт по подбородку – её собственная плоть.

Тени приближались, их стоны сливались в хор, который звучал, как сама смерть. Лидия повернулась к каналу, надеясь бежать, но вода поднялась, и в ней она увидела своё отражение. Её лицо было кошмаром: кожа свисала лоскутами, один глаз вытек, а другой смотрел на неё с ужасом. Она была одной из них. Одной из теней.

Она упала на колени, и грязь под ней ожила. Кости, торчавшие из земли, начали двигаться, цепляясь за её ноги. Она почувствовала, как её тело разрывается, как мышцы рвутся, а кости ломаются. Но боль была не только физической. Она чувствовала, как её разум распадается, как воспоминания – те самые, что она отдала – исчезают, оставляя только пустоту.

И тогда она услышала голос. Не старухи, не теней, а свой собственный, искажённый, как будто он шёл из глубины канала.

– Ты всегда возвращаешься, – шептал он. – И всегда будешь.

Лидия закрыла глаза, но тьма была хуже. Она видела аптеку, фонарь, канал – и себя, идущую по улице, снова и снова. Цикл. Вечность. Она открыла рот, чтобы закричать, но вместо звука из её горла вытекла чёрная жижа, и тени сомкнулись над ней.

Их прикосновения были холоднее, чем воды канала, но горячее, чем её собственная боль. Она чувствовала, как их пальцы – или то, что осталось от их пальцев, – цепляются за её кожу, оставляя влажные, липкие следы. Один из них, мужчина с разорванной грудью, наклонился ближе, и его дыхание – если это можно было назвать дыханием – пахло гниющим мясом. Его рёбра, торчащие из плоти, скрипели, как старое дерево, и Лидия видела, как между ними шевелятся остатки лёгких, покрытых чёрной плесенью. Он протянул руку, и его кисть отвалилась, шлёпнувшись в грязь с влажным звуком, но пальцы продолжали шевелиться, ползя к ней, как черви.

Лидия попыталась отползти, но её собственное тело предавало её. Кожа на её ногах лопалась, как переспелый плод, обнажая мышцы, которые дёргались, словно всё ещё пытались жить. Она чувствовала, как её кости крошатся, как суставы выворачиваются, и каждый хруст отдавался в её черепе, заглушая даже стоны теней. Она подняла руку, чтобы оттолкнуть мужчину, но её пальцы сломались, и из ран хлынул ихор, чёрный и густой, как смола. Он смешался с грязью, и земля под ней начала шевелиться, как будто город сам пытался её поглотить.

– Ты одна из нас, – прошептала женщина без челюсти, и её голос был не звуком, а ощущением, которое пробиралось в разум Лидии, как игла. Лидия зажмурилась, но тьма за её веками была хуже: она видела аптеку, фонарь, канал, и себя, идущую по улице, снова и снова, в бесконечном повторении. Она открыла глаза и встретилась взглядом с женщиной. Её горло пузырилось, выпуская гной, который стекал по груди, а язык, наполовину сгнивший, шевелился, как слизняк. Она протянула руку, и Лидия почувствовала, как её кожа на предплечье разрывается, как будто кто-то содрал её ножом. Кровь не текла – вместо неё из раны вытекала та же чёрная жижа, что и у теней.