Аномальный справочник фабрик и заводов Сибири и Дальнего востока - стр. 9

Потом пошли «предложения». Сначала они казались заботой.

—Лир, дорогой, – говорила Надя, профессиональным взглядом оглядывая его, – твой кожно-мышечный каркас здесь, на плече, сидит неидеально. Я знаю, как это исправить. Небольшая коррекция.

Лир отказывался. Ему было комфортно в своем теле. Оно было его домом, пусть и «бракованным».

– Нет, Надя. Мне и так хорошо.

Ее улыбка в такие моменты становилась напряженной, а в глазах вспыхивала искорка непонятного ему раздражения. Она начала чаще говорить о работе, оценивая его не как любимого, а как специалист – продукт. «Угол сгиба локтя можно улучшить», «мышцы требует перешивки», «фасон кожи скоро устареет».

Он чувствовал, как что-то ломается внутри их идеального мира. Воздух в их квартире стал густым и тяжелым от невысказанных претензий.

Однажды вечером она пришла возбужденная, ее глаза горели.

—Лир, я нашла решение! Старое хранилище на нижних уровнях. Там есть оборудование. Я все продумала. Мы сделаем тебя совершенным. Настоящим шедевром!

Его охватил первобытный, иррациональный страх. Он пытался отговорить ее, говорить о любви, о их мечте увидеть настоящие горы вместе. Но она уже не слышала. Она видела перед собой лишь объект для модификации.

Очнулся он на холодной металлической поверхности в заброшенном ангаре. Запах металла, пыли и стерилизаторов бил в нос. Над ним горела тусклая лампа, а силуэт Нади, державшей в руках хирургический скальпель-лазер, казался ему демоническим.

– Не бойся, любимый, – ее голос был сладок и ужасен. – когда ты станешь таким, каким должен был быть. Идеальным.

– Надя, остановись… пожалуйста… – его голос был хриплым шепотом. – Я не хочу совершенства. Я хочу быть собой. С тобой.

Но она только улыбалась. Ее лицо светилось не любовью, а фанатичным восторгом создателя. Он видел, как луч скальпеля приближается к его руке, чувствовал невыразимую боль, которая была не столько физической, сколько экзистенциальной. Это была боль от предательства, от осознания, что его любовь, его доверие, его жизнь – всего лишь сырье для ее профессионального эксперимента.

Он пытался сопротивляться, но его тело, созданное с «ошибкой», не было предназначено для борьбы. Он видел, как его плоть аккуратно разрезают и сшивают заново, меняя «фасон». Он слышал ее восхищенный лепет: «Да, вот так… Гораздо лучше…»

И тогда внутри него что-то сломалось окончательно. Не тело, а та самая хрупкая, само зародившаяся сущность, что делала его живым. Боль уступила место тяжелому, всепоглощающему пониманию. Пониманию того, что он стал жертвой одержимости, темной стороны той самой человеческой души, которой у него никогда не было.

Он не боролся больше. Он просто… отключился. Умер так же тихо и незаметно, как и родился. Без крика, без последнего вздоха. Его сознание просто погасло, не в силах вынести чудовищного разрыва между светом, который он познал, и тьмой, в которую его погрузили.

III

.

KPI

(Лесосибирский целлюлозно-бумажный комбинат).

Цех Чистилища. Новая линия Лесосибирского ЦБК

Лесосибирский целлюлозно-бумажный комбинат когда-то был градообразующим гигантом, «лёгкими» всего края. Его трубы дымили круглосуточно, а запах серы и древесной массы для местных жителей был запахом стабильности и достатка. Цеха гудели, отбеливая и перемалывая тонны целлюлозы, превращая её в белоснежные рулоны бумаги, которые уезжали во все уголки страны.