1877. Обретая прошлое - стр. 26

– Послушай-ка, малыш, – обратился он к ней через несколько дней после бала, – тебе действительно нравится жить в столице?

– Конечно, здесь очень интересно. И совсем не так, как вы с мамой рассказывали, не уныло и серо.

– А тебе хотелось бы учиться здесь, скажем, в Смольном институте? Помнишь, я ещё показывал его на прогулке.

– Наверное, это интересно, – дочь посмотрела на него так доверчиво, что он не стал скрывать от неё правила этого учебного заведения.

– Учителя там работают очень хорошие. Но есть один нюанс: жить нужно будет в пансионате, а навещать тебя мы с мамой сможем в отведённые дни. Возможно, скоро мы все переберемся в этот дом. На лето будем ездить в усадьбу, – граф замолчал, заметив, что девочка начала сомневаться в привлекательности Смольного. – Я говорил с графом Строговым. Его Катеньке тоже пора учиться. Так что мы решили, вернее, подумали, что вместе вам будет легче привыкнуть к новой обстановке.

На этом обсуждение темы пока закончилось. Тем более что предстояло обсудить задумку с Елизаветой Сергеевной, которая могла и не согласиться с решением супруга.

Прошло несколько дней. Алексей Дмитриевич всё больше времени уделял работе и меньше – дочери. А потом заметил, что Даша начала скучать. Наконец однажды, когда отец пришёл пожелать спокойной ночи, она тихонько попросила:

– Папа, а давай поедем домой.

Граф ждал этого. Ведь как бы интересно ни было девочке с ним, рано или поздно она заскучала бы по маме.

– Конечно, поедем, – ответил он и погасил свечу.

Санкт-Петербург, осень—зима 1863 года

С самого первого августовского дня в Смольном Даша решила, что непременно станет записывать мысли, наблюдения и впечатления в дневник. Их было так много, что времени на обдумывание не оставалось: на бумаге разложить события по полочкам было проще.

Папа много рассказывал про удивительного человека, из-за которого он задумал определить Дашу в институт, – Константина Дмитриевича Ушинского. И очень огорчился, когда тот уволился с должности в апреле 1862 года – за несколько месяцев до её поступления. Однако, посоветовавшись с супругой, Василием Григорьевичем Строговым и товарищами по министерству, он всё же решил не отказываться от замысла.

– Программа останется той, которую разработал Константин Дмитриевич, к старым порядкам возврата нет. Ведь до казусов доходило: оказывалось, что выпускницы, пусть и редко такое случалось, читать не умеют. Теперь не так, – порассуждал он вслух, а потом спросил у Даши: – Ну что, дочка, будешь учиться в столице?

Она ответила утвердительно и в конце июля вместе с папой снова поехала в Санкт-Петербург – держать экзамен. По итогам и она, и Катя Строгова попали сразу в четвертый класс. К большой радости Даши, осенью в столицу переехала вся семья – так что мама с младшими нередко навещали ее.

Девочке было очень любопытно, что же такого сделал загадочный Ушинский, имя которого в стенах института почему-то произносить не разрешалось. Папа тоже несколько раз повторил (знал, что дочка любопытная): не расспрашивай, пожалуйста, взрослых.

Впрочем, мало кто из новых подруг был так же озабочен прошлым института: угнаться бы за программой, усвоить множество непривычных правил.

Но однажды на прогулке Даша услышала, как одна из старших девочек тихо произнесла запретное имя. Она приметила говорившую, набралась решимости и через неделю подошла, чтобы познакомиться.