1877. Обретая прошлое - стр. 28
Про Польшу, к слову, София очень горячо рассуждает. Говорит, мол, не особо она любит поляков, но сочувствует их желанию вернуть себе родину. Даже страшно становится: ведь там бедные русские солдаты кровь проливают. Но она увлечена историей XVIII столетия и считает, что до такого положения нас довела неверная политика Екатерины II.
Учителя об этом молчат. Катя говорит: надо будет Владимира расспросить при случае. Всё же он студент и знает больше нашего.
12 декабря
Скоро рождественские каникулы!
Все девчонки как с ума посходили – ждут не дождутся, когда их заберут домой. Некоторым родители пообещали первый выход в свет, и разговоры об этом не умолкают допоздна – пока Любовь Семёновна не заглянет в дортуар и не сделает замечание.
Мы с Катенькой решили этот сезон пропустить – что нам балы, когда папенька позволил ей отправиться к нам в гости, в имение. Папа взял отпуск на службе – так что всей семьей едем в любимое Рождествено!
Настя Русова и Зина Измайлова посмеиваются над нами, говорят, мы боимся оконфузиться на новогоднем балу у кадетов и потому уезжаем раньше. Смешно и слушать этот вздор. Это ведь мы с Катенькой получаем лучшие результаты в танцевальном классе, а их имена вечно идут в конце списка. А впрочем, пусть шепчутся!
Вот хочу описать очередную проказу – думаю, годика через два смешно будет и вспоминать о наших «страшных тайнах». На днях во время прогулки мы потихоньку отстали от своих и забежали в кондитерскую. Набрали сладостей, пирожков, лимонаду и вечером устроили пир. У Вареньки был день рождения. Родители снова не смогли ей ничего прислать. Жалко её – такой блестящий род, а отец оставил их без содержания: только долги и кредиторы.
Когда вечеринка закончилась и все уснули, мы долго ещё шептались втроем и Варенька по секрету рассказала, что её скоро должны забрать из института: доучиваться не на что. Поплакали вместе, а потом решили, что я и Катенька поговорим с отцами – надо же что-то делать. Мы все непременно хотим стать учительницами – нельзя, чтобы Варя осталась без аттестата.
Я иногда заговариваю с мамой о своём намерении, она прямо не отвечает, но и не запрещает. А как запретит? Время теперь другое: девушки не могут оставаться обитателями гостиных – нежными барышнями, какими их раньше делали. Впрочем, мама не такая. Она очень много знает, и переводы с английского и французского делает для младших, и сказки для нас сочиняла. Вот бы её уговорить отправить что-нибудь в журнал.
15 декабря
Ах, как я виновата. И сделать ничего уже нельзя. Катя и Варя успокаивают: мол, мы все виноваты, что же так расстраиваться. Но это не утешает.
У нас несколько месяцев назад появилась совсем молоденькая горничная Дуня. Это имя, как у моей нянюшки, повлияло на моё к ней расположение. Теперь вокруг (не в институте, конечно, а там, на свободе) только и говорят, что каждый имеет право на образование. Я тоже так думаю. И потому стала иногда Дуне рассказывать что-то из уроков и показывать буквы – уж очень ей хотелось научиться читать.
А Зина решила (и Настю подговорила, та сама бы не надумала такое) подшутить над девушкой. Слышу я, как они серьёзно объясняют Дуне, что вышел новый указ: все теперь учиться могут. И завтра, мол, надо прийти, занять место в классе. И тетрадь ей дали, и перо.