Звёзды Бездны: Начало пути. Горизонт и Зенит - стр. 9
Вечер опустился на «Келесту», его тени легли на переборки, и семья собралась в инженерном отсеке, где Лира склонилась над фильтром воздуха, чьи трубы шипели от нагрузки. Её пальцы, покрытые шрамами, разбирали панель, высекая слабые искры, и она подвинула Артаду ближе, направляя её руки к проводам.
– Держи вот так, мой свет, – шепнула она, голос её дрожал от усталости, но в нём мелькнула гордость. – Помоги мне.
Артада сжала провод, её ладошки дрожали от напряжения, и она выдохнула, пар её дыхания растворился в холоде, и Лира улыбнулась, её рука легла поверх её, и тепло её ладони окружило девочку, чьи пальцы оставляли липкие следы на металле. Торин стоял рядом, его планшет звякнул о панель, и голос его, мягкий, но усталый, пробился сквозь гул:
– Скоро сама нас спасёшь, малыш. Видишь, как мама делает?
Артада кивнула, её глаза блестели, глядя на фильтр, чьи лопасти скрипели, оживая под руками Лиры, и она улыбнулась. Багровый свет Эридана-7 струился сквозь окно, заливая отсек мягкими отблесками, и станция, вращаясь вокруг звезды, казалась хрупким ковчегом, чьи контуры изнашивались под напором времени. Обитатели жили в напряжении: их разговоры, приглушённые усталостью, крутились вокруг выживания, а дети, с малых лет учившиеся помогать, сидели среди старых датчиков и проводов, чьи концы торчали, цепляясь за одежду.
Быт «Келесты» окружал их суровой повседневностью: узкие койки в жилых отсеках, покрытые тонкими матрасами, чья ткань протёрлась до дыр, скрипели под весом спящих, а стены, увешанные звёздными картами, пожелтели от сырости, их края сворачивались под напором влажного воздуха. Лира чистила инструменты, её пальцы скользили по лезвиям, оставляя следы масла, и складывала их в ящик, чья крышка гнулась от тяжести. Торин вычерчивал графики, его глаза щурились от тусклого света, и пальцы дрожали, сжимая стилус, чей кончик стёрся от бесконечных записей.
Торин проверял швы переборок, его пальцы скользили по трещинам, выискивая утечки, и голос его, хриплый от сухого воздуха, отдавал команды инженерам, чьи шаги гремели за стенами.
Лира отложила инструмент, её пальцы сжались на краю панели, покрытой царапинами, и она посмотрела на дочь, чьи ладошки сжимали кристалл, чей свет дрожал в багровом отблеске звезды. Торин склонился ближе, его плечо коснулось её, и тепло их тел стало убежищем для Артады, чьё дыхание смешалось с гулом станции. Эридан-7 пылала за окном, её багровый свет отражался на их лицах, и станция, дрожащая под напором пустоты, жила их трудом, их близостью, их дыханием. Лира подняла взгляд к звезде, её глаза встретили свет, и она шепнула:
– Ты вырастешь с нами, мой свет. Мы твои звёзды.
Торин кивнул, его рука легла поверх её, их пальцы сплелись над дочерью, и голос его, хриплый, но мягкий, отозвался:
– И ты наша, малыш. Всегда.
Артада сжала кристалл сильнее, его края впились в её кожу, и багровый свет звезды окрасил её лицо, отражаясь в её глазах, блестящих от любопытства. Этот миг, окружённый теплом родителей и хрупкостью станции, стал её первым уроком, где труд и любовь держали их вместе, а пустота за окном манила её вперёд, рождая интерес, пока ещё тихий, но живой.
Глава 4: Уроки Лиры
Тусклый свет ламп, закреплённый на потолке узкого коридора «Келесты», мигал, отбрасывая рваные тени на стальные стены, покрытые мелкими царапинами и потёками выцветшей краски. Воздух, густой от запаха перегретого металла и едкой пыли, оседал в горле, оставляя привкус сухости на языке, и Лира стояла у панели управления фильтрами, её худые пальцы, испещрённые мелкими ожогами, сжимали ключ с потёртой рукоятью. Панель гудела, ржавые края скрипели под её движениями, и тонкие струи воздуха вырывались из щелей, несли запах палёной изоляции, кололи кожу, оставляя серый налёт на ладонях. Она наклонилась ближе, волосы, стянутые в узел и пропитанные пылью, выбились на лоб, прилипая к влажным вискам, а плотная куртка, потемневшая от времени, скрипела на плечах, цепляясь за выступы металла. Пол, усеянный обрывками проводов и мелкими винтами, холодил босые ступни, и низкий гул станции пробивался сквозь переборки, отдаваясь в груди, и смешиваясь с тяжёлым дыханием.