Звёзды Бездны: Начало пути. Горизонт и Зенит - стр. 7
Быт «Келесты» окружал их повседневной тяжестью: узкие койки в жилых отсеках, покрытые тонкими матрасами, чья ткань протёрлась до дыр, скрипели под весом спящих, а стены, увешанные старыми звёздными картами, пожелтели от времени, их края сворачивались от сырости. Лира каждый вечер чистила инструменты, её пальцы скользили по лезвиям, оставляя следы масла, и складывала их в ящик, чья крышка гнулась под тяжестью. Торин, сидя за терминалом, вычерчивал графики энергии, его глаза щурились от тусклого света, и пальцы дрожали, сжимая стилус, чей кончик стёрся от бесконечных записей. Еда, хранимая в металлических контейнерах, покрывалась плёнкой пыли, её поверхность крошилась под пальцами, и дети, сидя на полу, лепили из остатков фигурки, чьи края таяли от тепла их рук. Вода текла из кранов тонкими струями, её капли звенели о стальные раковины, и Лира учила Артаду подставлять ладошки, смеясь, когда она плескала её на пол, оставляя лужицы, блестящие в багровом свете.
Уборка на станции занимала часы: пыль, оседавшая на панелях, забивала фильтры, и Лира смахивала её тряпкой, чья ткань истончилась от стирок, оставляя серые разводы на её руках. Торин проверял швы переборок, его пальцы скользили по трещинам, выискивая утечки, и голос его, хриплый от сухого воздуха, отдавал команды инженерам, чьи шаги гремели за стенами. Дети собирались в тесных уголках, их голоса звенели, пока они катали шарики из проводов, чьи концы торчали, цепляясь за одежду, и Артада сидела среди них, её ладошки тянулись к обломкам, оставляя липкие следы. Одежда её, сшитая из обрезков ткани, висела на худеньких плечах, её швы расходились на локтях, и Лира подшивала их вечером, её игла мелькала в тусклом свете ламп, оставляя неровные стежки.
Лира отставила миску, её пальцы сжались на краю подоконника, покрытого царапинами, и она посмотрела на дочь, чьи ладошки тянулись к стеклу, словно ловя свет звезды. Торин склонился ближе, его плечо коснулось её, и тепло их тел стало убежищем для Артады, чьё дыхание смешалось с гулом станции. Эридан-7 пылала за окном, её багровый свет отражался на их лицах, и станция, дрожащая под напором пустоты, жила их трудом, их близостью, их дыханием. Лира подняла взгляд к звезде, её глаза встретили свет, и она шепнула:
– Ты вырастешь с ними, мой свет. Они твои.
Торин кивнул, его рука легла поверх её, их пальцы сплелись над дочерью, и голос его, хриплый, но мягкий, отозвался:
– И мы твои, малыш. Всегда.
Артада замерла у окна, её ладошки прижались к стеклу, и багровый свет звезды окрасил её лицо, отражаясь в её глазах, блестящих от любопытства. Этот миг, окружённый теплом родителей и светом умирающей звезды, стал её первыми шагами в мир, где труд держал их вместе, а звёзды за окном манили её вперёд, рождая вопросы, пока ещё тихие, но живые.
Глава 3: Тень Бездны
Багровый свет Эридана-7 проникал сквозь узкие щели в переборках, заливая рабочий отсек Торина тусклыми отблесками, дрожащими на стальных стенах, пока станция гудела низким рёвом, сотрясавшим её остов. Пол, покрытый слоем серой пыли и мелкими обломками изоляции, холодил ноги, а воздух, пропитанный запахом перегретого металла и едкой кислинкой растворителей, оседал в лёгких, оставляя привкус железа на языке. Торин сидел за терминалом, его серый комбинезон, пропахший потом и маслом, обтягивал плечи, сгорбленные от долгих часов работы. Пальцы его, покрытые мозолями и тонкими шрамами от старых порезов, стучали по сенсорам, высекая слабые искры из треснувшего экрана, чей синий свет отражался на его лице, измождённом усталостью. Стены вокруг него пестрели графиками орбит, вычерченными на пожелтевших листах, чьи края сворачивались от сырости, а панели, увешанные старыми звёздными картами, скрипели под напором вибраций, доносившихся из глубин станции. За окном простиралась пустота, её чернота подступала к стеклу, но багровый свет звезды отгонял мрак, рисуя на поверхностях отслеживания мягкие тени, пульсирующие в такт гулу машин.