Звёзды Бездны: Начало пути. Горизонт и Зенит - стр. 22
Связь оборвалась с резким треском, коммуникатор захлебнулся тишиной, и мрак, тяжёлый и удушающий, опустился на шлюз, нарушаемый лишь слабым шипением проводов, тлеющих в углах. Артада бросилась вперёд, её кулаки обрушились на стекло с отчаянной силой, каждый удар отдавался болью в костях, но преграда не поддавалась. Крик её вырвался из глубины души, пронзительный и рваный, полный муки, но сирены заглушили его, их вой раздирал воздух, оставляя её голос одиноким эхом в пустоте. Ладони её истекали кровью, ногти ломались, скребя по стеклу, высекая тонкие борозды, и слёзы катились по её лицу, смешиваясь с пылью, осевшей на коже, оставляя солёные дорожки. Кристалл в её руке пылал, его жар обжигал пальцы, но она не отпускала его, сжимая до дрожи, пока он не стал единственным якорем в этом кошмаре. Глаза её, расширенные от ужаса, вцепились в мать – Лира лежала среди обугленных обломков, её комбинезон дымился, а лицо, спокойное и бескровное, хранило тень улыбки, слабой, ускользающей, словно прощание, вырванное из её рук. Стены шлюза дрожали, искры сыпались с потолка, и дым, густой и едкий, поднимался вверх, окутывая Лиру серой пеленой, отрезая её от мира живых.
Торин ворвался в коридор, его шаги гремели по стальным плитам, тяжёлые и неистовые, и он рухнул к стеклу, ладони его ударили по нему с такой силой, что трещины побежали по поверхности, тонкие, как паутина. Голос его сорвался в хрип, полный агонии, разрывающий грудь:
– Лира! Очнись! Прошу, посмотри на меня, не уходи!
Слёзы текли по его лицу, оставляя блестящие следы в грязи, и он бил по стеклу снова и снова, его кулаки дрожали, оставляя кровавые отпечатки. Артада отшатнулась, её спина врезалась в стену, холод стальных плит пронзил её тело, и она смотрела на отца, чьи удары становились слабее, а плечи сгибались под тяжестью горя. Глаза его, тёмные и разбитые, нашли её, и голос его, надтреснутый, почти шепот, вырвался из груди:
– Я не успел… Я должен был её вытащить… Артада, прости меня, я потерял её…
Она не ответила – слова застряли в горле, их место заняла пустота, острая и бездонная. Взгляд её вернулся к шлюзу, где дым рассеивался, обнажая Лиру, распростёртую среди обломков, её тело дымилось, а лицо, застывшее в покое, ускользало от неё, уносимое тьмой. Кристалл в её ладони пульсировал, его жар вгрызался в кожу, и она ощутила, как сердце её разрывается, а гнев, ледяной и неумолимый, сжимает грудь, переплетаясь с горем. Кулаки её снова ударили по стеклу, кровь сочилась из ран, смешиваясь со слезами, и она выкрикнула, голос её дрожал, полный ярости и отчаяния:
– Почему ты её отпустил? Почему ты не пошёл за ней?
Торин рухнул на колени, его ладони скользнули вниз по стеклу, оставляя размазанные полосы крови и слёз, и голос его, тихий и сломленный, растворился в холоде:
– Я пытался… Я не успел… Прости, малыш, я не смог её удержать…
Сирены затихли, их вой сменился низким гудением, доносившимся из глубин станции, и тишина, горькая и непроницаемая, накрыла коридор, окружённый дымом и тенями. Артада смотрела на отца, его сгорбленную фигуру, дрожащие руки, и на мать, неподвижную за стеклом, её комбинезон тлел, а лицо, мягкое и далёкое, уходило от неё навсегда. Кристалл в её ладони вспыхнул ярче, его тепло обожгло кожу, и слёзы её высохли, оставляя на щеках солёный ожог, резкий и едкий. Гнев и боль сплелись в клятву, твёрдую и неугасаемую, и она шепнула, голос её, надломленный, но непреклонный, прорезал тишину: