Змея - стр. 12
Змея исчезла из виду, но Биллу показалось, что он видел, как темная тень скользнула под валежник, и он принялся пинать сухие ветки. Послышалось злобное шипение, змея замер-ла, и он, сам не понимая, как это случилось, обнаружил, что пресмыкающееся обвилось вокруг голенища сапога и вонзило ядовитые зубы в штанину. Потом змея внезапно обмякла и повисла на ноге, вот тогда-то он и сорвал с себя фуражку, накрыл голову змеи и зажал ее, как шуруп, указательным и большим пальцем. Потянул за голову, змея ослабила хватку, разжала челюсти и стала дико извиваться в воздухе, отчаянно сопротивляясь попыткам Билла запихнуть ее в вещмешок. Утомившись, она все-таки заползла внутрь, и он прижал фуражкой голову змеи, запихнув ее на самое дно вещмешка. Потом быстро вытащил руку вместе с фуражкой, плотно закрыл ранец и сел на него, слушая, как змея мечется на дне и ищет выход. Через какое-то время она затихла, Билл встал, потуже затянул вещмешок, схватил винтовку и побежал к остальным.
Выйдя на поляну, он обнаружил, что бой окончен, «раненые» и «убитые» выстроились в ряд и слушают наставления сержанта Бумана. Тот рассказывал им о стратегии ведения боя, хотя по всем правилам его самого должны были убить уже как минимум раз семь.
Зной стекал по стволам деревьев, солдаты нещадно потели. Ни малейшего дуновения ветерка, казалось, даже хвоя скрючивается от жары. Вещмешки висели на спинах, как горбы, стволы винтовок раскалились, слова сержанта Бумана глухо падали в тишину, не вызывая у слушателей ни малейшего отклика – так медленно и нудно капает вода из неисправного крана. Он посмотрел вверх, в пышные кроны деревьев, чтобы хоть как-то вдохновиться, но и там нашел не больше понимания, чем в потных и кислых лицах. С тропинки от железной дороги раздался звук шагов, и когда Буман посмотрел туда, то увидел бегущего Стенберга, Шесть-Два. Не нравится мне этот парень, подумал сержант и, додумав эту мысль до конца, заметил, что в его речи, видимо, образовалась некоторая пауза, а на чем он остановился, Буман напрочь забыл, поэтому крикнул Шесть-Два, чтобы тот поторапливался, – надо сразу начать выговор, а то пауза слишком затянется.
Наконец-то.
Шесть-Два опаздывает, произнес сержант. Шесть-Два не принимал участия в бою, давненько я не видел Шесть-Два. Шесть-Два, наверно, за бабочками на лужайке гонялся? Сержант ненадолго замолчал, чтобы сослуживцы Билла успели похохотать, ну или хотя бы улыбнуться, но ни первого, ни второго не произошло, поэтому он с некоторым разочарованием продолжил: Шесть-Два не проявляет должного – какое красивое и подходящее слово! – интереса к учениям. Сегодня среда. Нашей части положено увольнение, но тем, кто ничему за сегодняшний день не научился, на такие поблажки рассчитывать не стоит. Всем ясно? Что же касается Шесть-Два, мы с ним еще побеседуем по возвращении в часть. – Всем привести форму в порядок, выдвигаемся на марш-бросок через три минуты. Ефрейтор Свенссон, построение. Все ясно?
– Так точно, сержант!
Буман с облегчением отошел в прохладную тень елей и немного поразмышлял. Вот так, думал он, вот так с ними надо, сухо и по-военному, ни единого лишнего слога, вот так. Потом он посмотрел на часы, раскаленным комком болтавшиеся на запястье. Прошло три минуты, ефрейтор скомандовал «Смирно!», раздалось щелканье каблуков, и тогда сержант гордо выступил из тени и произнес: Командование принял! Отряд… шагом… арш!