Змея. Часть 2 - стр. 13

А Григория не нужно было что-либо просить. Он ласкал её сам, настойчиво, дерзко, и так затейно, что она не успевала охать и изумляться его открытой и дерзкой похоти. В этот вечер его глаза загорались радостью всякий раз, как она кончала. Она орала и билась от ярких мышечных спазмов, пронзающих всё ее нутро, а он в это время почти хохотал от удовольствия, шепча такие непристойности, от которых она впадала в полное беспамятство.

Он овладел ею несколько раз, почти без перерыва. Его горячее семя залило ей все ноги, живот и пах. Она лежала без сил и пыталась сосредоточиться хоть на какой-то дельной мысли.

«Господи, что за мужчина? – думала она. – Он же совсем чужой. И пахнет от него иначе. И рот, и губы, и этот длинный холодный нос. И дыхание. Совсем не противное, свежее дыхание. И запах пота – резкий, животный, горячий. Чужой. И эти худые руки, покрытые волосами. Господи, отчего же он летал? Может, мне всё это померещилось?»

– Что ты молчишь, булочка? – он подсел к ней и склонился над лицом. – Тебе было хорошо?

– Да… Но всё это так необычно, – шептала она, глядя в потолок.

– Ты хочешь кушать, Танечка?

– Да, пожалуй.

– У меня есть селедка, серый хлеб, портвейн и кусок телятины. Будешь?

– Буду, – кивнула она.

– А хочешь, поедем в ресторацию?

– А который час?

– Погоди, я посмотрю, – он вытянул из кармана круглые часы на цепочке. – Ого, уже почти полночь.

– Как полночь! – она подскочила.

– А что такое?

– Меня же там кучер ждёт.

– Где?

– Возле твоего дома. А я у тебя уже пять часов пробыла.

– Пойдем, сходим к нему и скажем, чтобы он ехал домой.

– Он сразу всё поймет, – заволновалась она.

– Что ему, сермяжному рылу, можно понимать? Таня, будь же ты хозяйкой своей жизни.

– Хозяйкой своей жизни… – эхом повторила она и подивилась мудрости его слов.

Она наскоро натянула платье и вместе с ним вышла на сонную улицу, где было светло, почти как днём. Подернутое таинственной дымкой небо, словно светилось изнутри. А воздух, свежий воздух, ворвался в её легкие таким радостным, искрящимся потоком, что ей захотелось закричать от избытка чувств. Она почувствовала себя совсем молодой и невероятно счастливой. Ей вдруг показалось, что у неё вся жизнь впереди, и что она будет совсем иной. Жизнь, в которой она станет самой желанной и самой прекрасной.

Домашний экипаж стоял возле подъезда Петровского, на том же самом месте, где она его оставила несколькими часами ранее. Сонный возница с удивлением таращился на растрепанные волосы хозяйки, рассыпанные по обнаженным полным плечам, и её немного помятый вид.

– Терентий, – стараясь выглядеть строго, но не без улыбки, произнесло она. – Езжай домой.

– А вы, ваше сиятельство, как же?

– Я пока останусь здесь. Вернусь сама. Возьму извозчика.

– Как скажете, ваше благородие.

– Да и передай Серафиме, чтобы не волновалась. Скажи ей, что, то дело, ради которого я приехала, требует более длительного времени. Скажи, что завтра буду дома. Пусть не ждёт меня этой ночью, а ложится спать. Понял?

– Как не понять. Всё я понял. Всё передам слово в слово.

– Вот и славно, езжай.

Цокая копытами, экипаж отъехал от дома Петровского.

– Ну что, моя булочка? Пойдём снова ко мне?

– Гриша, смотри, какая ночь! Разве можно в такую ночь спать?

– Не можно, но и гулять мы долго не станем.

– Почему?