Злые духи - стр. 36
Тогда я решилась…
Ага! Сама себе в этом не могу изливаться. Даже себе!
Ну и не надо.
Это паллиатив, но что же мне делать. Ho «это» было потом, много позже, уже после отъезда Алеши.
С Алешей мы познакомились давно, но редко виделись у общих знакомых, а тут его мать стала к нам ездить и приглашать нас к себе, как потом оказалось, она занимала деньги у отца.
Алеша стал бывать чаще и чаще.
Это единственный человек, которого я полюбила. Полюбила, как брата. Его нельзя не любить: все соединилось в нем – и доброта, и ум, и талант. И он мне казался таким прозрачным и чистым, а я такая темная и грязная, прилепилась к нему, я словно тихо теплилась в его присутствии. Вся моя душа рвалась ему навстречу, но говорить я не могла, злой дух приказывал мне молчать.
Брат, милый Алеша, будь счастлив, и да храни тебя судьба от злых духов.
«Четверг» m-lle Парду был в полном разгаре. На стульях, придвинутых к стенам, сидели дамы, – мужчины или стояли, или сидели прямо на полу.
Посреди комнаты толстый господин под музыку декламировал какие-то стихи.
Было сильно накурено и душно.
Ремин приоткрыл окно и уселся на подоконник около Доры, сидящей в кресле у этого окна.
Невысокие ширмочки и спины стоящих мужчин закрывали их.
– Я не особенно люблю бывать здесь, – говорила Дора, слегка наморщив свой носик. – Hо я очень люблю Мари Парду и хочу помочь ей. Они так нуждаются, и эти десять франков с посетителя составляют их главный доход.
– Не дурной доход! Здесь, я думаю, человек пятьдесят.
– Да, но не забудьте, что она заплатит танцовщицам франков двадцать пять, а освещение! Приходят, правда, со своим вином, но нужна посуда напрокат, а кофе она дает от себя…
Мари редкая женщина. Вы знаете, в России в нее был влюблен один богач и предлагал ей экипажи, бриллианты, дачу в Крыму – она отказалась и вот терпит нужду. Много ли бедных женщин способны на это? – воскликнула Дора.
– Это она вам сама рассказывала? – спросил Ремин, улыбаясь и смотря в оживленное личико Доры.
– Конечно! Она вполне откровенна со мной. Я считаю долгом материально поддержать такую удивительную женщину – она мой друг.
– У вас, я вижу, много друзей? – улыбнулся он.
Она подозрительно посмотрела на него.
– Вам, наверное, Лель наговорил что-нибудь? У него привычка поднимать меня на смех, – словно обиженный ребенок, заговорила она. – Конечно, иногда разочаровываешься в своих друзьях. Ах, люди так иногда неискренни и иногда прикидываются несчастными и бедными, а на самом деле… Я не доверяю людям ни в чем, ни в чем! Ни в дружбе, ни в любви. Я отошла от всего. Я пережила такую душевную драму! Когда-нибудь, когда мы с вами станем друзьями, я вам расскажу ее. Вы должны меня понять, потому что вы тоже пережили драму. Как вы должны были страдать!
Ремина передернуло. Он почувствовал сразу удар, который он всегда испытывал, но, взглянув в приподнятое личико Доры, он все словно забыл. Глаза ее были так наивно ласковы и выражали такую нежность, на этих глазах навернулись слезы, а очаровательный розовый ротик так мило раскрылся, что Ремин почувствовал умиление, ему захотелось погладить эту женщину по головке, как маленькую девочку, и утереть ее слезы.
Он взял ее руку, поднес к своим губам и тихонько сказал:
– Не говорите никогда об этом.
– Да, да! Ради бога, простите меня! Я такая неосторожная… я никогда… Да, да, конечно, ни слова.