Журнальный век. Русская литературная периодика. 1917–2024 - стр. 22

Дело шло к отставкам, возможно, почти одновременным. Однако Твардовский хлопнул дверью в феврале 1970-го, главного редактора «Молодой гвардии» А. Никонова, тоже постоянно нарушавшего трамвайный закон, в декабре того же года сдвинули в мирный журнал «Вокруг света». Что же касается Кочетова, который все чаще руководил «Октябрем» с больничной постели, то «наверху» осведомились у кремлевских врачей о диагнозе и, получив ответ, что долго он не протянет, видимо, решили оставить главного редактора «Октября» в покое88.

Ненадолго, так как 4 ноября 1973 года Кочетов застрелился, и с его уходом из жизни гражданская война в литературе завершилась. Новому времени стали уже соответствовать не харизматичные журнальные полководцы, а заведомо компромиссные фигуры, для которых законопослушность и привычка ловить руководящие веяния была нормой жизни.

Такие, как Валерий Косолапов и последовательно сменявшие его Сергей Наровчатов и Владимир Карпов в «Новом мире». И такие, как Анатолий Ананьев, к своему назначению в «Октябрь» прошедший отличную школу у Вадима Кожевникова в должности первого заместителя главного редактора журнала «Знамя».

Получив повышение, вел он себя осмотрительно, и чуть ли не единственным исключением стала публикация романа Анатолия Рыбакова «Тяжелый песок», посвященного трагической судьбе еврейского народа в XX веке (1978, № 7–9).

Никакой особой идеологической крамолы в этом романе, собственно говоря, не было. Однако нарушался запрет на упоминания о сталинских репрессиях, а самое главное – в условиях советского этнического ханжества само слово «евреи» предпочитали публично не произносить. Поэтому рукопись была без обсуждения отвергнута и «Новым миром», и «Дружбой народов»:

Мы этого печатать не будем. Тут – тридцать седьмой год. И война показана односторонне – в ней пострадали ведь не только евреи, но и другие национальности89.

Поэтому и лег бы «Тяжелый песок» на долгие годы в стол, кабы не Ананьев, которому, как предполагает Рыбаков, очень хотелось избавить свой журнал от кочетовской еще репутации «реакционного». Вот и прочел он рукопись мгновенно, и напечатал ее почти мгновенно – не без многочисленных купюр, конечно, и с еще более многочисленными поправками, но все-таки напечатал90.

Так опасный роман стал бестселлером в Советской России, а своему автору принес истинно мировую славу. И даже административные небеса не разверзлись – подвергать «Тяжелый песок» критике в печати было не велено, роман через год выпустили отдельным изданием, и только главный партийный идеолог Суслов через помощников передал Рыбакову свои замечания; впрочем, говорится в позднейшем рыбаковском «Романе-воспоминании», «замечания его были мелочные, никакого значения для романа не имели, ничего не меняли»91.

И жизнь «Октября» вновь потекла мирно: в журнальные распри он не вступал, начальство не беспокоил, достойные публикации еще почти десятилетие чередовались, например, с рутинной производственной прозой. Самых матерых сталинофилов от журнала, впрочем, отвадили, так что Иван Стаднюк, напечатавший первую книгу своей «Войны» при Кочетове (1970, № 12), продолжение вынужден был размещать в «Молодой гвардии» (1974, № 5–7; 1980, № 9). Да и оставшиеся в черновиках главы предсмертного кочетовского романа «Молнии бьют по вершинам» появились – причем «со значительными цензурными купюрами»