Журнальный век. Русская литературная периодика. 1917–2024 - стр. 19
Эти ожидания отчасти оправдались. Из редколлегии журнала демонстративно вышел эстет Л. Леонов, сам вроде бы склонявшийся к зарождавшейся тогда «русской партии», но на дух не переносивший малограмотного автора «Брусков». Зато вошли С. Бабаевский, А. Первенцев, И. Падерин, С. Васильев, и душевно, и по литературным убеждениям близкие новому/старому главному редактору.
Тем не менее надеждам, что обновленный «Октябрь» станет трибуной национал-большевизма, сбыться не удалось. То ли встревоженный, то ли вдохновленный оттепельными настроениями и читателей, и власти Панферов, который считал, что «Храпченко сам – весь сплошная ошибка»77, став к рулю, повел себя абсолютно по-храпченковски, то есть попытался превратить журнал в орган консолидации всех литературных сил – от унылых последышей социалистического реализма до фрондеров-прогрессистов. Так что и «Время больших ожиданий» Паустовского, отвергнутое Твардовским, опубликовал (1959, № 3–5), и пробивал сквозь цензуру напечатанную уже после смерти Панферова повесть Э. Казакевича «Синяя тетрадь» (1961, № 4), чего не удалось Твардовскому.
В конце концов, – говорит М. И. Твардовская, – автору надоело ждать появления своей вещи в печати; он забрал повесть из «Нового мира» и почти сразу опубликовал ее в «Октябре». <…> «Несчастному Поликарпову» А. Т. не преминул высказать негодование по поводу правовых порядков, позволивших Ф. Панферову («Октябрь») сделать то, что не позволялось Твардовскому78.
Да и стихи печатались в журнале все тех же «детей XX съезда» и все так же к неудовольствию записных патриотов и начальства. То из подборки Вознесенского (1959, № 10) цензура вынет стихотворение «Последняя электричка», в котором, по мнению начальника Главлита П. Романова, «извращается советская действительность, содержится оскорбительный выпад против всей нашей молодежи»79. То анонимный критик заявит, что стихотворение Евтушенко «Ты спрашивала шепотом…» (1959, № 4) есть «пример беззастенчивой пошлости»80, а Отдел культуры ЦК в связи с этим сочтет «необходимым указать редакции журнала „Октябрь“ на ее неразборчивость в отборе материала для печатания»81.
Но до смертного боя все-таки не доходило, Панферов чувствовал себя и был на месте, и после его кончины в сентябре 1960 года замену нашли только через три месяца. Зато какую! – Всеволод Кочетов, в начале 1950-х до белого каления доведший ленинградских писателей, а потом превративший «Литературную газету» в форменное пугало.
На первых порах и он, впрочем, редакционную политику «Октября» через колено не ломал. Выполняя прямое распоряжение Хрущева, пропустил в печать одобренную еще Панферовым «Синюю тетрадь» Э. Казакевича (1961, № 4), опубликовал «Ни дня без строчки» Ю. Олеши (1961, № 7–8), бесперебойно печатал стихи И. Сельвинского, П. Антокольского, Вл. Соколова, открыл широкой публике В. Шукшина (1961, № 3; 1962, № 1, 5), Н. Рубцова (1964, № 8, 10), И. Волгина и (в том же номере – 1962, № 9) В. Соснору. Во всяком случае, готов был прибрать к рукам бесхозные, как ему казалось, таланты.
И часто ошибался в выборе фаворитов. Вот Шукшин, которого Кочетов мало того что расхвалил в интервью «Комсомольской правде» (16 ноября 1962 года), так еще и рекомендовал к изданию его первую книгу «Сельские жители» (1963) и даже пробил молодому писателю, бездомному после института, московскую прописку. Но тут В. Некрасов, подружившийся с Шукшиным, передал папку с его рассказами в редакцию «Нового мира»