Жизнь Гришки Филиппова, прожитая им неоднократно - стр. 5
Солнце уже взошло.
На улице очень-очень красиво. Синие сугробы выше моей головы. За крышами домов, из высокой трубы, в кремовое небо поднимается ярко-розовый столб дыма. Я спускаю санки с крыльца, берусь за веревочку и шагаю к маме в институт. Снег очень громко скрипит. Как бабушкин крахмал. Навстречу проходит детсадовский кот – под ним снег не скрипит. Кот принюхивается, что-то мне мяучит, здоровается, потом идет по своим кошачьим делам. Я машу ему вслед, открываю калитку, отлепляю примерзшую варежку от железа и топаю по улице.
Мимо торопятся взрослые, они идут по своим взрослым делам и совершенно не обращают на меня внимания. По улице едут машины, пыхая морозным выхлопом. Я иду к маме. Я хорошо знаю дорогу.
Мне четыре с половиной года.
…Маме звонят из детсада через полчаса. Сообщают, что меня нет. Мама начинает очень кричать. Потом звонит на рабочий телефон папе. Папа не начинает кричать, он говорит маме, чтобы сидела у рабочего телефона, а сам бежит из Второго, секретного, корпуса, который спрятан за заводским забором в лесу. Папа до моего рождения был пограничником, поэтому он бегает очень быстро.
Он очень взрослый. Ему двадцать девять с половиной лет, вот сколько!
Папа прибегает в детский сад, видит, что нет санок, и сразу понимает, что я ушел. Ему надо понять, куда я ушел. Папа берет заведующую за грудки, та пытается объяснить, что произошло. Папа был пограничником, а пограничники очень быстро думают. Он понимает, что я очень обиделся и ушел за помощью, а раз у меня нет ключей, то я прямо сейчас иду к маме на работу, потому что к папе меня не водили. Тогда папа куда-то бросает заведующую и быстро бежит в сторону института.
Солнце поднимается над домами, и все вокруг очень нарядное, как на новогодней открытке. Розовый снег громко скрипит под его ногами. По улице едут машины, выдыхая клубы белого пара. Люди на тротуарах прыгают в стороны – так быстро бежит мой папа. А на полпути к институту – он все точно рассчитал – папа видит меня. Я иду правильной дорогой, в санках едет мой Топтыгин и держит лопатку.
– Привет, – папа останавливается, наклоняется и упирается руками в колени.
– Привет, – отвечаю я, ничуть не удивившись.
Разве папы может не быть рядом, когда тебе грустно?
– Пошли к маме?
– Пошли.
Я подаю ему руку в варежке. Потом снимаю. Папина рука очень горячая. От папиной головы идет пар.
– Пап…
– Что?
– Надень шапку, холодно.
– Хорошо, сынок.
– Ты меня нашел, да?
– Я тебя нашел, сынок.
– Все хорошо?
– Все классно, сын.
Действительно, это классный день. Самый классный.
И совсем не холодно.
Старые газеты
– Бабушка?
– Что, сынок?
– Ба, ты куда смотришь?
– На небо.
– А что ты там видишь?
– Будет мороз.
– А как ты это увидела? Весна. Весна же, бабушка. Так тепло днем.
– А посмотри сам. Что видишь?
– Вечер. Закат. Звезды.
– На дом бабушки Зины посмотри.
– Телевизор смотрят.
– На крышу посмотри.
– Дым из трубы идет.
– Как дым идет?
– Ровно.
– Как ровно?
– Ну… Вверх ровно.
– А еще что на небе видишь?
– Звезды. Месяц.
– Да, сынок. Звезды, месяц, и дым вверх идет. Ночь будет ясной. А ясной ночью, сынок, мороз опускается. Ладно, засыпай. Давай тебя поцелую. Я тебя люблю.
– И я тебя люблю, ба.
– Гриша. Гри-и-иша… Гришенька…
– А? М-м-м…
– Гриша, просыпайся, сынок.
– Бабушка, что случилось?
– Все хорошо. Нужна твоя помощь.