Женская верность - стр. 26
–Энто уж как говорено было. Не сумлевайся. А днём когда и малой забежит посмотреть, как она.
Наталья грузно переступила с ноги на ногу: «Хучь и тяжело тебе, Кулинка, а моя жисть знай тяжельше. Этой ночью Антип опять дома не ночевал. А ить пятерых мне настрогал. Да похоже ещё один прибавится. А он знай своё, по бабам шастает».
–Тю-ю! Какие «бабы»? У нас такая на всю деревню одна. Все деревенские мужики к ней шастають! Не один твой. Глядь, один огородами сигает, а другой уже на приступке. Ты особливо душой не болей. Кому он нужон при таком-то выводке? Думай об детях. В них вся твоя дальнейшая жисть. Ну и покель оставайся тут, а мне пора…
Акулина повернулась к дому, перекрестилась, поправила на голове платок и открыла калитку. Прямо перед ней переминался с ноги на ногу щуплый русоволосый мужичок, в мятой ситцевой рубахе до кален, которую он старательно разглаживал на груди заскорузлыми пальцами.
– Пришёл домой с рыбалки, а дома одни мальцы. Дак итить твою в кандебобер, куды бы, думаю, Наталье моей уйтить? Може, у тебя? Хучь и рань ещё, да ить ты вроде как сегодня собиралась уходить…
– Не мово ума это дело, но ужо и прекратил бы ты, Антип, энту рыбку ловить. – Акулина вышла за ворота, оставив Антипа и Наталью самих решать склизкие рыбьи вопросы.
– Чего энто ты, Наталья, подбоченилась-то? Чего? Там на крыльце окуньки. Вот ушицу сварганим.
Мужичок вошёл в ограду, обошёл Наталью, принявшую воинственную позу, и, не дав ей слова сказать, обхватил со спины.
– Намёрзся за ночь – страсть. Погрела б мужа-то свово.
– У-у-у, горюшко моё! – Наталья боднула мужа головой, вздохнула, и оба, о чём-то негромко переговариваясь, направились к своему дому.
Вдоль деревни навстречу им двигалось деревенское стадо.
– Ой, вихром тебя скати, корову-то Кулинкину не выгнали!
– Ты иди, Наталья, иди, я щас, я мигом…
Наталья с подозрением посмотрела на мужа.
– Да ты чего, чего… Корову Кулинкину выгоню и догоню тебя. Иди, знай себе иди…
Антип шустрым живчиком кинулся назад.
Всё тем же тяжёлым шагом Наталья шла к своему дому: « А вдруг и впрямь окуньки на крыльце? Чего бы зря болобонил? Ить дойду и увижу».
Уже подходя к дому, через редкие жерди старой ограды Наталья, вытянув шею, старалась разглядеть окуньков.
– Ни окуньков, ни мокрого места от них, – сама себе вслух пожаловалась, вошла в дом и принялась шуровать почти прогоревшую печь, которую затопила перед уходом к Кулинке.
В чугунке уже успела свариться картоха, когда Антип вернулся домой. Каку ни в чём не бывало погремел рукомойником и уселся за стол: «Ну, мать, чем Бог послал…»
– Окуньки-то твои где? Окуньки?
–Да ить на крыльце… Куды ж ты их дела?
– Не видала я никаких окуньков. Не было их и не было…
По щекам Натальи катились мелкие слезинки. Она размазывала их ладонью, но те упрямо продолжали катиться одна за другой.
– Вот ить напасть, котов на деревне развелось, что комарья по лесу. Куды ж им, окунькам, было деться? Могёт, сама забыла, куда подевала, положила и забыла, а потом найдёшь и будешь себя костерить: вот дура я, дура! Ну, а уж ежели какой кот изловчился, то тогда поминай как звали тех окуньков. Энто ж надо – ночь из-за них мытарился, мытарился, а ты нет, чтобы убрать, дак оставила котам на прокорм. Где ж теперь их сыщещь?
Наталья от такого поворота и сама не знала, как уж и лучше: притвориться, что поверила али уж решиться на что другое?