Желтые цветы для Желтого Императора - стр. 59
– Мы приняли решение, – сухо начал Мэзеки. Кан с видом вежливого внимания поднял глаза, а Харада фыркнул. Ну почему, почему… проклятье!.. спасать летящую в пропасть страну решился только ребенок и теперь он тут главный? – Ты можешь пойти с нами. Мы не знаем, верить ли тебе, но в любом случае предпочтем иметь тебя на виду, чем крадущимся в тени.
– Иметь меня, – повторил Кацуо, настолько непроницаемо, что можно было не сомневаться в следующем замечании: – Как мило. Кто из вас троих будет это делать?
Мэзеки закатил глаза, кинул едкий укоризненный взгляд на Окиду и будто про себя поинтересовался:
– Неужели все взрослые мыслят между «что-то в кого-то засунуть» и «дать засунуть в себя»?
– Жизнь так и устроена, – не сдержался Харада и, вспомнив о желтозубке, принялся ее догрызать. Остывшая, правда, оказалась куда менее вкусной. – Либо ты ее, либо она тебя…
– Если серьезно, – кан поставил плошку на колени и продолжил вяло ковыряться в ней, стуча палочками о дно: явно пытался что-то выудить, – это разумно, юный косё. Ваше предприятие, сам не знаю почему, кажется мне имеющим шансы. Да, возможно, чуть позже, когда население оправится от всех этих болевых потрясений, связанных с новыми законами, соберутся тайные общества и поумнее, и поорганизованнее, подтянутся иностранцы…
– Мы вообще не общество, нас трое. – Окида поморщилась. Она никогда не любила громкие слова.
Кан открыл рот, но его опередил Мэзеки:
– Позже, вероятно, умрет моя семья. – Он закусил губу, лицо стало таким же ожесточенным, как во время резни у океана. – Мне некогда ждать, пока кто-то оправится, некогда собирать общество, а иностранцы обязательно принесут со своей помощью свои интересы. Я вижу, как все становится только хуже, а ты должен бы видеть лучше, нет?
– Да, – просто отозвался Кацуо, и тени вокруг глаз сгустились сильнее: он нахмурился. – Да, юный косё, хотя бы потому, что мне не дает покоя смерть сэнсея Сайто. След этого дела ведет в Маджедайю, но я все еще сомневаюсь, только ли это их происки. Возможно, Юшидзу расчищал дорогу перед переворотом, убирал серьезных противников, готовых мстить за Сати до конца. Ни мой учитель, ни его ближние кан никогда бы не приняли его сторону…
Он скрыл что-то – скорбно сжавшиеся губы? – за плошкой, из которой снова отпил. Но Харада не смог упустить того, как удачно он открылся для атаки:
– А ты, значит, за деньги – да?
Желтовато-карие, как мутная смола, глаза вопросительно уставились на него.
– За деньги – что? – Кацуо красноречиво сунул одну руку в карман канкоги, пошевелил пальцами. Там ничего не зазвенело.
– Мог продаться. Ну, почему он, вычищая ваши ряды на будущее, не убил тебя, хотя, судя по этому письму, Ее Сияющее и Цветущее Величество тебя выделяла?
– Думаю, он пытался, на нас были покушения, уже в той провинции, где погиб сэнсей. Но это граница с Маджедайей, и поначалу мы не видели многих закономерностей.
Звучало логично, но Харада-то видел в логике бреши.
– Желтая Тварь – сам хороший мечник, он может не всю работу делать чужими руками.
Кацуо моргнул, качнул плошкой и наконец неприкрыто расхохотался:
– То есть думаешь, он мог со мной ласково поздороваться, пожать руку и потом ткнуть катаной в живот? Слушай, господин зверюга, ты либо тупой сам, либо мозги у тебя отказывают строго рядом со мной. – Харада бросил в него обгрызенным початком. Кацуо лениво поймал его и, переломив в пальцах, кинул в зашипевший костер. – С другой стороны, я тебя понимаю. Вещь, о которой ты забыл, я и сам стараюсь не вспоминать. Но все же я брат покойного императора. Будь я безгрешным, мог бы даже претендовать на престол. А пока моя верность прибавляла Юшидзу политического веса. Он нуждался в ней на тот момент: чтобы больше приближенных славной Сати – тут и в соседних странах – протянуло руку ему, а не брату, поверило в его самоотверженность, простило плохой урожай… И я присягнул.