Желтые цветы для Желтого Императора - стр. 49
Никисиру открыл рот. Я знала, он готов снова предложить себя на Правый берег, но также знала: это бессмысленно. Никисиру терпелив и добр, но к вишням относится примерно как тот, кого мы хотим сменить. Слова «Мучиться с ними» уже дали понять многое. Насильно он вишни не полюбит, его удел – цветы в моем саду. К тому же метка… сколько надежд у меня было на то, что метка Юши особенная! И я приложила палец к губам. Юши меня понял.
Его рука соскользнула с моего плеча, и он прошел мне за спину. Я развернулась – и увидела, что идет он к Малому Трону, месту, где я недавно сидела. Для разговора я выбрала комнату с самыми плотными стенами, обычно канрю приводили сюда иностранных гостей обсуждать планы, точно не предназначенные для чужих ушей. Она выглядела как обычная юхиро[34] в западном стиле: вся эта резная мебель, нагромождения ненужных предметов вроде питьевого фонтана, картин и вытканных тряпок, которые гирийцы, арканцы и физальцы зовут гобеленами. Два гобелена – золото на крови, деревья, смутно похожие на вишни, но зловещие из-за черных плодов – висели и за Малым Троном, куда Юшидзу, подойдя, небрежно опустился. Я не одернула его: да, это было запрещено, но ведь никто не видел.
Я лишь смотрела на него – грациозно раскинувшего руки на подлокотниках, забросившего ногу на ногу, покачивающего узкой стопой. На остром меховом носу его полусапога поблескивал золотой бубенец, и при каждом движении «дзинь» пел в ушах. Никисиру снова открыл рот – думаю, чтобы согнать брата. Я снова велела молчать. Сейчас я понимаю: первый страх шевельнулся во мне в тот мирный миг, вскоре после того, как мои славные мальчики повалялись на диване и помяли друг другу бока. Но тогда мне некогда было заметить в себе это чувство.
Юшидзу хитро сощурился, облокотился о резное дерево, опять подпер рукой голову. Улыбнулся. Радуга в его волосах пробежала от корней к самым-самым концам и замерла.
– Что ж, – сказал он. Золото в глазах чуть искрило. – Что ж, сестрица, плох тот принц, который, будучи в силах помочь, даст своему народу голодать. Я понял тебя, да ты меня и не удивила, я многое вижу и сам. Если казна правда еще вытерпит пару неурожаев, я согласен. Я стану наместником Правого берега. И ты его не узнаешь.
Он говорил решительно, задорно, весь будто светясь изнутри. Никисиру, как и я, не сводил с него глаз, а он уже глядел куда-то поверх наших голов. В будущее?
– Мой дорогой брат! – Я не сдержала чувств, просто подскочила – и опустилась перед ним на колени, как, думаю, древние люди опускались перед богами, когда те являлись дать первые метки и первые Правила. – Юши… у меня нет слов.
– И не нужно. – Он склонился, лбом прикасаясь к моему лбу и освещая мой тревожный мир новой улыбкой. – Не нужно, сестрица, нет. Словами все равно ни за что не расплатишься.
Волчонок, ты не насторожился бы сразу, услышав это? Но я только кивнула и принялась обещать всяческую помощь, поддержку берегу, пока он не поставит его на ноги, и переговоры – с мерзавцами маджедайцами, я по-прежнему надеялась сбить цену хотя бы на фрукты. Юши слушал, закрыв глаза… впрочем, мне все чаще кажется, что вовсе он не слушал. Думал о своем. Выпрямился, только когда подошел Никисиру, приобнял нас обоих и потрепал по плечам, но потом, когда мы немного вместе постояли, велел: