Желтые цветы для Желтого Императора - стр. 37
Творческая манера. Точнее не описать. Будто спятивший художник – кисточкой, рисуя на большом полотне одной-единственной краской.
– Бросьте. – Кацуо лениво развернулся. Янь, шагах в трех, тяжело дышал и то сжимал, то разжимал пальцы на рукояти оружия: будто это игрушка, которую можно помять для успокоения души. – Правда. Местные ёрикан доложили все исчерпывающе, и вам лучше не искажать факты.
– Местные, – просипел Янь. На круглых щеках выступили красные пятна. Долгожданная злость. В конце концов, рабство отменили триста двадцать два года назад. Отменить бы и раболепие. – Ёрикан.
– Да, нам повезло, что именно в этой деревне нашелся участок, где служат целых… – Кацуо сделал вид, будто припоминает, – три человека?
– Три. – Янь кивнул, сузив глаза. – И я могу сделать вывод, какие у них взгляды, раз человек, передавший нам сведения о косё, обошел этот участок стороной, поехал…
– Вы мыслите весьма логично. – Кацуо уважительно покивал. Губы Яня тоже растянулись, желчно и недоверчиво. – Это ценно в нашем общем деле.
«Почему мы не убили их сразу, с прочими?» – читалось в этом часто мигающем взгляде.
– …Почему же вы не убили их сразу, с прочими? – Кацуо сделал маленький шаг ближе.
Янь не отступил, но лицо опять стало растерянным: глаза округлились, приоткрылся рот.
– Я предпочитаю, – тихо продолжил Кацуо, расслабленно вынимая из карманов руки, – называть вещи своими именами. Особенно в такие неспокойные времена. Согласитесь, нам нет смысла изворачиваться друг перед другом… – Он повел головой, разминая шею. Облизнул губы и с удовольствием ощутил вкус морской соли. – Я служу Его Сияющему и Цветущему Величеству Временному Желтому Императору, точно как и вы. И я прекрасно могу понять ваши и ваших людей обиды и порывы, к примеру, одновременно ловя косё, – кстати, кто его узнал? – подчистить деревню, полную неблагонадежных людей. А ну как этот косё поднимет восстание, скрытые лоялисты его поддержат, а там вернется в страну и Никисиру Ямадзаки?
– Да местный кузнец. – Янь отмахнулся. Поднял руку, вытер лоб. И как он вспотел на промозглом ветру? – Он узнал, он до нас доскакал, встретились на полдороги, мы ехали в другие места, чтобы немного навести порядок. Жалко, ночью бедняга попался под чей-то меч.
Чтобы не выплачивать вознаграждение. Разумеется. Кацуо невозмутимо напомнил:
– Что ж, предназначенное ему можно будет отдать его семье.
Янь покивал, потом склонил по-птичьи голову. Дернул рукой торчащий ворот фукоби[31], оттянул, глубоко и жадно втянул воздух через нос.
– Да. Да, да, разумеется, так и сделаем!
Кацуо опять пошел вперед. Взглядом он скользил от серого океанского полотна к домам, вспоминал, прикидывал. Не хотелось, чтобы Янь опять сказал про хождение по кругу. Это и так неожиданной занозой впилось в разум.
– Часто думаю о том, что они ощущают. – Кацуо легонько пнул камень. – Лоялисты. Все эти лишенные голоса люди, которых бросил тот, за кого они сражались.
– Думаю, погано им, – с готовностью выдал Янь, стуча галькой: он снова трусил за плечом. – Хорошо все-таки быть патриотом, а не лоялистом, да? Служить властителю, а не боги знают кому, без надежд. И боги бы с ними, с надеждами, но когда оказывается, что у твоих господ в других странах друзья, которые, в случае чего, спрячут, в том числе от ответственности…