Желтые цветы для Желтого Императора - стр. 35
Врачи – в основном старики и девушки, один даже ребенок, – часто-часто закивали. Кацуо отвернулся и скорее пошел вперед. В крови он не измазался, но все равно хотелось к океану. Прямо сейчас: не только чтобы завершить последние, самые омерзительные дела, но и чтобы подышать. Здесь, на Левом берегу, океан был неуловимо другой. Даже пах иначе – куда чище, чем в Красном Городе, где в этот запах вплетались сотни других: от корабельной древесины до пряностей, цветочных масел и свалявшейся шерсти привозных обезьянок с Черных островов.
Так шутил сэнсей Сайто. Кацуо никогда не казалось, что обезьянки пахнут по-особому.
Он все-таки вытащил из поясного футляра кисэру, неспешно раскурил вчерашние, но еще терпимые остатки смеси в чаше. Дым согрел горло и прояснил планы. Итак… Юшидзу не одобрил бы такой резни. То есть одобрил бы – у него счеты с Левым берегом, – но повел бы себя иначе. Да и люди из окрестных деревень вот-вот решат, что их тоже может такое ждать за укрывательство политического преступника. Урок они, скорее всего, усвоят: станут еще тише. Но нет, народ един. На Левом берегу должны знать, что даже воинам Его Сияющего и Цветущего Величества такое не спускают с рук. И обязательно нужно будет обставить все в депешах так, чтобы говорили: «Неотесанных правобережных канбаку покарали за произвол справедливые и мудрые кандзё Центра». Кандзё. А не бродяги из бывших лоялистов. Пока так.
В семи шагах справа Кацуо почувствовал движение, быстро развернулся – но увидел только пролетевшие на ветру сливовые листья, желтые и жухлые. Шел он, кстати, по живописной улице – она была в сливах вся: золотистые и лиловые плоды любопытно выглядывали из-за низких оград по правую и по левую руку. Тут уже не было тел, но попадались кровавые следы – трупы убрали. Кацуо рассеянно подобрал одну сливу, подкинул – и бросил обратно. Красивое место. Да, наверное, еще вчера вечером эта деревня была красивой. Он, горожанин и обитатель Центра боги знают в каком поколении, не мог сполна оценить всей прелести таких захолустий. Но когда захолустья обращались руинами…
– Господин Акиро, господин Акиро!
Этот голос Кацуо уже слышал пару часов назад. Высокий, козлиный – да еще манера глотать гласные так, что речь превращалась в частокол. Кацуо вяло развернулся. В глаза сразу бросились напомаженные прыгающие кудри – искусственно завитые, разумеется, – и красные щеки. К нему спешил, наступая на сливы и кровь, Хигути Янь, командир местных канбаку. Плотный, средних лет, длинноносый и круглолицый, он заискивающе улыбнулся и, сбавив скорость в паре шагов, проблеял:
– Решил поискать вас, вдруг заплутаете! Ну… как?
– Не заплутал, – бросил Кацуо, отворачиваясь и даже без прямого взгляда чувствуя, как Янь мнется. Не смеет сказать: «Я не про это».
– Сильно нас побили… – только и пропыхтел он куда-то в сторону.
Думая о тлеющих мирных руинах, Кацуо затянулся и выпустил дым.
– М-да. Досадно.
Дальше он пошел молча, отрешенно вслушиваясь в перебирание чужих коротких ног. Настороженно-подобострастный взгляд противно щекотал лопатки, ими хотелось передернуть, но Кацуо сдерживался. Скользил глазами по сливам, по небу. Вслушивался и внюхивался в океан, думая о том, что ждет его на главной площади. Смесь прогорела быстро: он затягивался слишком…