Желая Артемиду - стр. 76

– Хочешь… потанцевать? – спросил Майкл, опершись о стену у окна, портьера натянулась под ним – на ногах он держался с трудом. Невольно закусил верхнюю губу. Вспотевшие руки юркнули в карманы брюк.

– Здесь никто не танцует.

Простор для бунта – кровь Майкла вскипела, и, не дождавшись ответа, он схватил ее за запястье и потянул на танцпол. На ощупь она походила на статую: жесткая и холодная, но ткань платья мягкая, а на шее билась жилка – все же живая.

– Не твой стиль. – Майкл задержал взгляд на колье.

– Агнес сказала, что миссис Парсонс будет приятно, если я его надену.

– Думал, ты не придешь.

– Я ведь получила приглашение.

Майкл кивнул – накренившаяся кипа конвертов цвета слоновой кости, что мать лично подписывала черными чернилами, – он убедился, что приглашение Лидсов было отправлено раньше остальных, а после с замершим сердцем ждал звонка, ответного письма, гостей. И теперь в компании Грейс ощущал себя как человек, прыгнувший на несколько веков назад: вечный мрак и недосказанность, полунамеки и смысл между строк – совершенно непонятно, как жить в этом мире готического романа.

– Ты ведь вознамерилась меня избегать.

– Да. И я бы с удовольствием сбежала отсюда и шла бы дни и недели, а потом плыла и снова шла, пока не достигла бы дикого леса.

– Почему? – Майкл услышал лишь «да». – Из-за поцелуя? – Внизу живота у него все свело.

– Это не было поцелуем.

Его брови сдвинулись к переносице.

– Чем же это, по-твоему, было?

– Приступом, это же очевидно. Так бывает с теми, кто любит порисовать.

Она говорила на их с Фредом языке, и Майкл затих, опал, потерялся, мысли окончательно перестали подчиняться ему – он сказал ей? сказал ей? – вся кровь волной отхлынула от головы, запульсировала в кончиках пальцев, а реальность вокруг продолжала блестеть, звенеть и смеяться. Колючий ком приземлился в желудке. Треск собственной гордости и самоуважения – и без того ненадежная конструкция пала, похоронив его под обломками.

– Ничего подобного, – просипел он тихо, такая очевидная это была ложь. Но в глубине души, где-то там, на дне, зашевелилась смутная нежная признательность к ней.

– Иначе ты не говорил бы «вознамерилась» и «ничего подобного» вместо «собиралась» и «нет» и не делал бы мне комплименты.

– Я часто делаю тебе комплименты. Просто не вслух.

– Ты зубами скрипишь.

– …так меня это все достало.

– У тебя зрачки размером с луну, знаешь?

– Говорят, они расширяются, когда смотришь на того, кто нравится.

– Как и от страха.

Это Майкл тоже стремился скрыть, но что отрицать – она была воплощением сладкого ужаса, и он столь же сильно боялся ее, как и хотел, до дрожи, до тошноты. Точнее, не ее, ведь переломил бы ее как щепку, если бы возникла такая необходимость, а того, что подспудно ощущал в ней.

Внезапно раздавшийся звон резанул по ушам, взмыл над всеобщим гамом, приятная туманная дымка, что окружила их, растворилась. Майкл поморщился, огляделся, сомневаясь, слышал ли звон кто-то еще, но он в самом деле звучал: отец стучал по начищенному бокалу, привлекая внимание гостей. Грейс отпрянула и не моргая уставилась на старшего Парсонса.

– Хочу поблагодарить всех за то, что пришли. Для нас это невероятно важно. – Он приобнял маму, и та безвольно ему покорилась, как делала всегда, точно хилое животное. – Я буду краток, так что совсем скоро вы сможете вернуться к празднованию. Хочу лишь обратиться к своей жене, – он посмотрел на нее с нежностью, – дорогая, ты знаешь, что я люблю тебя и буду любить, что бы ни случилось.