Желая Артемиду - стр. 14
– Значит, теперь ты стала богаче на тридцатку. Поздравляю.
– Хочешь, закажу тебе еще? – кивнула она заостренным подбородком на его пустой стакан.
– Нет.
– Чего же ты хочешь?
Он мягко покачал головой, пытаясь как на карнизе удержаться в состоянии мечтательной отрешенности, чтобы в нем не нашел себе обитель другой Майкл – предатель и трус.
– Ну же, скажи, – лукаво улыбнулась она, протянув к нему руку через столешницу. – Хоть буду знать, о чем думают красавчики.
Картинки в одночасье всплыли немыми, но ясными образами в сознании: он и Кэти гуляют по залитому солнцем пляжу, где их голые лодыжки омывает морская пена. Мир, где его отец врач или учитель, а мать любит их. Они живут в маленьком домике, обвитом плющом, в котором пахнет выпечкой и свежевыстиранным бельем, вдали от общества, где подбирают салфетки в тон к скатерти. Эти сцены, полные света и тепла, так живо заиграли в воображении, что он бы без зазрения совести скормил ей историю счастливой семьи – удобоваримую и легкодоступную для незнакомцев. Но голова у него раскалывалась. Он знал, что больше никогда не увидит ее снова, как и десяток ее предшественниц.
– Да какая разница… – буркнул наконец он.
– Хочешь потусить с нами?
– Потусить? В смысле трахнуться?
Летний вечер обдал разгоряченное лицо прохладной массой. Где-то вдали кометой пронесся тошнотворный бит, а потом все стихло. Огонек зажигалки разбавил монотонную тьму беззвездной ночи. И зачем он пошел с ней, зачем стоял и перекидывался бессмысленными фразами, зачем позволил себе взять у нее сигареты и прикурить ей? Он дымил как паровоз с пятнадцати и, даже учитывая бизнес семьи, получал за это нагоняй: его дед занял почетный пьедестал мужчины с деньгами и связями благодаря продаже сигарет, и до сих пор Парсонсы были обязаны всему, что у них есть, табаку. «Ты хоть понимаешь, какую дрянь они туда суют?» – говорил никогда не курящий Эд. Майкл слепо пренебрегал знаниями, но только в отношении себя самого, а вот девушек, которые следовали тому же пути, зажимая медленное орудие убийства между пальцами, терпеть не мог. В его представлении девушка, которая могла бы его заинтересовать, пахла лесом: свежей травой, прелыми листьями, землей после дождя и полевыми цветами – всем сразу. Она пахла как Грейс Лидс. Так пахла только Грейс Лидс.
Заначка во внутреннем кармане. Он солгал, хотел приберечь ее на завтра, но уже через десять минут с пьяным великодушием разделил ее с Брижит. В тягостном дурмане вбивался в нее жесткими толчками, но, как бы сильно ни старался представить на ее месте другую – ту, чьей копией по его замыслу Брижит должна была стать, – ничего не получалось: табачная вонь, сладкий запах духов, смешанный с потом, – бессмыслица, хаос, полнейшее непонимание. И он утопал в вязком болоте вины, презирая себя за то, что пришел в этот клуб, что напился, что курил с ней. Ему вполне хватило бы тоскливого обмена любезностями и пошлого флирта. Перед глазами плыло, он обливался потом и задыхался, словно на голову надели целлофановый пакет.
Они с Брижит больше никогда не виделись, и Майкл так и не узнал ее реального имени. Влил в себя пару-тройку шотов. Холод плитки. Брезжущий рассвет.
бриджит блядь джонс что за ересь
Все дни слились в один – музыка, шелест купюр, шорох пакетиков. Алкоголь тек рекой. Его трясло, рвало, разрывало на части и выворачивало наизнанку. Он потерял счет своим встречам с фаянсовым другом в барах, клубах и мотелях, которые все как один укоризненно смотрели на него темным глазом. Грохочущий бит, изогнутые окурки, сдувшиеся шары использованных презервативов, смрад окружения и собственного тела.