Жаркие пески Карая - стр. 30
Акулина Матвевна, крякнув, как утка, мотнулась куда-то внутрь дома, через секунду примчалась назад с ведром, и маханула из него прямо на кушетку, совершенно не смущаясь, что водой залило модное покрывало. Батя аж зашелся руганью, свился в клубок, вскочил … и…увидел Аленку…
Глава 18. Ксюшка
– Ты, доча, не части… Вишь, батя устал, не проснулся, не могет быстро. Погоди…
Алексей остановился, прижался спиной к покореженному стволу ветлы, как будто улегся, прикрыл глаза, замер, тяжело дыша. Потом выпрямился, постоял, чуть качаясь, и, наконец, поднял глаза на Аленку. А взгляд был бегающим, виноватым, как у пса побитого.
– Чего глядишь так, Ален? Не узнаешь батю? Так он и сам себя не узнает, вишь стал какой…
Алексей оторвался от ствола, медленно пошел вперед, как будто Аленки и не было рядом, прошел немного и вдруг свернул к пляжу, побрел, увязая в песке, и растоптанные ботинки, напяленные прямо на голые ноги так и норовили слететь, потеряться среди песчаных холмиков. Аленка шла следом, сначала стараясь просто не отставать, а потом догнала, дернула за вялую, повисшую плетью руку
– Ты лекарство купил? Тетя Софья ждет ведь, ты что – не помнишь?
Алексей выдернул руку, добрел до поваленного дерева, на котором так любила сидеть Аленка, но залезть не смог, рухнул рядом, как будто кто-то ударил его под коленки. Посидел, глядя на несущуюся куда-то темную воду стремнины, потом подобрался, поджав длинные, худые, похожие на костыли ноги, сказал сипло
– Здесь, доча, ты с мамкой говорить любишь? Как ты ее зовешь? Научи!
Аленка с ужасом смотрела на отца. Она только сейчас заметила, как он похудел – просто кожа да кости, поседевшие волосы клоками липли к угловатому черепу, щеки ввалились, и только глаза, взгляд вернее, почти не изменился, батя все так же смотрел на Аленку – ласково, нежно.
– Бать… Ну что ты говоришь-то… Пошли. Тетя Софья лекарство ждет…
Алексей с трудом поднялся, так встает с земли не молодой, еще сильный мужик, а старая баба. Сначала на карачки, потом раком, опершись на руки, и лишь потом выпрямился, разогнулся кое-как, еле удержавшись на ногах.
– Ишь ты. Взрослая какая ты стала. Погодь, я гляну.
Он отошел на пару шагов, внимательно оглядел Аленку, и ей показалось, что на его и так мутноватые глаза накинули пелену – то ли слез, то ли сгущающегося прибрежного тумана.
– Мамка вылитая. Скоро не отличишь… Нарочно делает родимая, хочет мою душу до донца выпить. Выгорел я, доча.
Алексей сгорбился, разом превратившись в старика, пошарил по карманам, вытащил смятую пачку, протянул Аленке
– Неси, доча. Ждет Софья, Ксюшка кашляет, прям жуть. А я тут побуду, не тянут ноги-то. Охолону…
Аленка взяла пачку, попыталась расправить картон, но не тут-то было, вроде жевали ее. Глянула на батю, прямо вот чужой человек, подменили вроде, обманом забрали того, сунули этого. Потрогала твердую ледяную руку, сказала строго
– В воду лезть не вздумай. И недолго. А лучше я сейчас лекарство отнесу и за тобой приду. Посиди.
Аленка легко побежала вверх по тропке к дому тетки Анны, и уже было добежала до палисадника, как прямо из пышных кустов сирени вынырнула старуха – да такая страшная, настоящая баба Яга.
– Стой, дева! Погодь. Чего шарахаешься, не узнала, иль чего? Забывчивые вы ныне, мозги с гузку курью. Сказать чего хочу.