Жаркие пески Карая - стр. 25
Толстенькая, как шарик, смешливая проводница лепетала ласково быстрые слова, потряхивала длинными сережками с голубыми камешками, сверкала глазами. И Аленка согласилась, и правда – человек нездоровый, а она и тут, в коридорчике пристроится… Доедет, что там…
Но круглая проводница не унималась, шебаршила ручками, как мушка, подталкивала Аленку в сторону своего купе.
– А лучше ко мне пойдем. Я тебе чайку налью, ты как раз к своей остановке и допьешь. Пошли, не стой.
Проводница и правда налила Аленке стакан чая, развернула пачку печенья, открыла коробку с рафинадом.
– Ты пей, я сейчас. Работа у меня.
Шарик укатился, а Аленка, со вкусом прихлебнув сладким чаем сдобное печенье, достала из кармана сверток, который ей дала бабушка, аккуратно развернула на столике.
В крошечном бархатном мешочке лежали сережки. Небольшие, овальные, как будто надутые изнутри, с выпуклыми цветочками с синим камушком- серединкой, они казались нежными, скромными, но при этом были шикарными. Аленка тихонько погладила их кончиками пальцев, потом прикрыла ладошкой и поняла, что в свертке есть что-то еще. Да не маленькое, весомое, наверное Аленка не заметила это сразу от волнения. В плотной бумаге была завернута красивая коробочка. А в ней – на шелковом кусочке ткани красовался флакон. И сквозь его таинственное, чуть переливающееся в мутноватом свете купе содержимое просвечивали цветы нарцисса.
– Ого! Самовары – сережки то! Сама мечтаю о таких, только с листиками. Красивые…Дашь померить?
Время пролетело незаметно, не успела Аленка оглянуться, как поезд притормозил у знакомой станции. И дальние тополя стояли, как солдаты, охраняя покой родного села.
Глава 15. Возвращение
– Давай, сумку подам. А то тебя не встречают, похоже. Сама дотащишь, хоть?
Проводница, пыхтя, дотащила Аленкину сумку до выхода, потопталась, как будто смущенно, потом сунула ей что-то холодное в руку.
– На, ворона. Хорошо, я тебе попалась, а другая бы…
Она свистнула мастерски сквозь зубы, красиво повертела флажком, с лязгом открыла двери и подняла ступеньку.
– Спускайся, сумку подам. И вот!
Она притянула Аленку к себе, быстро и щекотно зашептала ей в ухо.
– Ты сережки-то эти не теряй. Они не простые у тебя, я такие вещи вижу, у меня бабка ведьма. Они счастье приносят, только к ним кольцо еще нужно. Такие колечки есть, но они редкие, может, единицы. А вот как сойдутся они, так хозяйка на всю жизнь счастьем обеспечена, и думать ни о чем не надо. Хотела я их забрать, да страшно, вдруг чего… Так что береги. Давай, прыгай.
Аленка сунула сережки в карман, спрыгнула на платформу, с трудом стянула сумку и встала, растерянно – на вокзале никого не было. Никто ее не встречал, а, вроде, баба Зина телеграмму отбивала, срочную. И вот…
С трудом подтащив сумку к крутой, с кое-где обрушенными ступеньками лестнице, Аленка остановилась передохнуть и…залюбовалась своим селом. Внизу, как будто в чаше, слегка подернутой туманом, белые аккуратные домики плыли в разбавленном молоке. Вишни давно отцвели, но что-то еще клубилось белыми облачками, невероятно яркая зелень казалась шелком, наброшенным на жирно поблескивающую землю – она была вспахана, похоже уже засеяна, и ждала всходов жадно и нетерпеливо. Вниз сбегала дорога, и ей бы бежать к храму, но храма не было, и место, где должны были бы быть купола зияло. Аленка не понимала этого, но чувство, что там, внизу что-то должно было быть – очень важное, всегда возникало у нее, когда она стояла на горке и смотрела вниз. А вдалеке чуть парила вода, Карай своим быстрым и прохладным течением чуть остужал по- степному раскаленный воздух, горячие пески берегов, неширокая река ласково обнимала село, ласкала берега и бежала дальше, Аленка даже прижмурилась от удовольствия, она вернулась домой и разом забыла свою городскую жизнь пустую и ненужную. Решившись спускаться, она присела на ступеньку, стащила неудобные туфли, утопила босые ноги в горячей пыли и услышала легкий присвист.